Игорь Финогенов, один из создателей Номос-Банка, в конце 2005 года покинул его, заняв пост помощника министра финансов Алексея Кудрина. В этом качестве он занялся созданием российско-казахстанского Евразийского банка развития, который и возглавил в 2006 году. Но и с долей в Номос-Банке (в 2005 г. она составляла 17,44%, сейчас, по его словам его пакет «чуть менее 20%»), Игорь Финогенов расставаться не спешит.
— Будете ли вы продавать свой пакет в Номос-банке?
— Наверное, буду, но сейчас такой задачи нет, а я вижу у банка большой потенциал. Я просто выберу наиболее удачный с точки зрения цены момент. Купить акции хотят и фонды, и чешские акционеры, и мои партнеры по этому бизнесу.
— А во что вы хотите вложить вырученные деньги после продажи доли в Номос-банке?
— Может быть, в ходе моей работы обнаружатся интересные проекты, в которые мне захочется вложиться. Только когда я подведу итоги работы в ЕАБР, смогу подумать о новом бизнесе.
— Как вы оцениваете итоги первого полного года работы, оплачен ли уже полностью уставный капитал банка?
— Сейчас уставный капитал банка заявлен в размере $1,5 млрд. Миллиард долларов от России внесен, большую часть внес Казахстан, ему осталось внести еще $95 млн. Это просто вопрос бюджетного планирования страны, скорее всего, оплатят во II квартале.
По итогам 2007 г. прибыль ЕАБР составила $39,26 млн. Сейчас мы получаем доход прежде всего от операций со временно свободными средствами и от наших вложений в финансирование проектов, так как на конец 2007 г. было выдано $266,5 млн кредитов. Это, например, финансирование разработки уранового месторождения «Заречное» (банк выдал $63 млн на пять лет), совместно с банками WestLB и HVB — разработки месторождения хромитов «Восход» в Казахстане (участие ЕАБР — $60 млн на 10 лет), финансирование реконструкции Экибастузской ГРЭС ($93,5 млн сроком на 10 лет, банк уже выдал более $40 млн).
— Куда вы вкладываете временно свободные средства?
— В рейтингованные ценные бумаги. Очень много размещаем в долговые инструменты, в межбанковские кредиты, инструменты типа форвардов. У нас в портфеле есть и treasuries, и другие бумаги подобного рода. В акции не размещаем, нет у нас и ипотечных бумаг, никаких структурированных инструментов нет.
На межбанковском рынке у нас находится примерно $200—250 млн. Мы их выдаем и российским, и казахстанским банкам. Но это не только госбанки, в Казахстане вообще госбанков нет. В России это практически те же банки, которые попали в список на размещение бюджетных денег. Наши партнеры — ВЭБ, ВТБ, достаточно много мы работаем с Газпромбанком, но сказать, чтобы у нас были приоритеты, я не могу. Это чисто рыночные операции с рыночными ставками.
— Каковы планы банка по заимствованиям? Пока было только две синдикации?
— Да, первый кредит на $150 млн, потом на $400 млн. Мы отложили нашу программу выпуска евробондов — в связи с рынком решили, что пока в эту программу не пойдем. Пока только синдикации и другие крупные сделки, которые нас устраивают по стоимости и условиям.
Хотелось бы в этом году привлечь еще $400—600 млн. Ставки, конечно, сильно выросли, особенно длинные деньги: пятилетние предлагают по ставке до 7%. Приемлемая для нас ставка была бы на уровне доходности суверенных бумаг России. Но в любом случае 7% нас не устраивает. Структура баланса нам позволяет не заниматься такими привлечениями, мы можем привлечь и покороче, и на
— Есть ли потребность в увеличении капитала от участников банка?
— Сегодня такой потребности нет, но, конечно же, капитализация банка будет требоваться с ростом объема операций. Новые участники, наверное, будут добавлять капитал. Вообще у нас уникальный случай: банки развития обычно наделяются объявленным капиталом, а не денежным. Условным. То есть денег могут перечислить, например, $10 млн, а объявляют при этом $100 млн. А у нас такой редкий и замечательный случай, когда капитал оплачен полностью, что очень ценится нашими кредиторами.
— А почему так произошло?
— Мы действуем на достаточно рисковых рынках, проекты реализуются в странах, где риски достаточно заметны.
— А какой сейчас портфель проектов банка?
— Общая сумма $8 млрд — это весь бюджет проектов, которые мы сейчас рассматриваем (их более 20). Предполагается, что наше участие в этих проектах составит $1,9 млрд. В первую очередь мы смотрим проекты, которые не могут поднять коммерческие банки. Это месторождения, ГРЭС, урановый проект, а также генерация, гидроэнергетика. Из новых — логистические центры, которые обеспечивают увеличение транзита грузов из Азии в Европу, промышленность строительных материалов, глубокая переработка нефтехимических продуктов.
— Где находятся все эти проекты — только в странах-участницах?
— Рассматриваем сейчас проекты в Таджикистане, строительство прядильной фабрики, в Белоруссии проект, связанный с глубокой переработкой газа. Но решение по проекту совет банка не примет до тех пор, пока эти страны не станут нашими участниками.
— Сколько человек сейчас входят в совет банка?
— Сейчас четверо — по двое от России и Казахстана. Войдет Таджикистан — будет шесть.
— Есть ли какая-то специальная процедура по присоединению к банку беднейших стран?
— Все страны равны. Доля участника определяет количество голосов, которыми страна голосует на совете банка. Поэтому, если Таджикистан найдет миллион долларов, он будет акционером с соответствующим количеством голосов. Никаких процедур кредитования страны-участника у нас не предусмотрено. Акционер получает акции против денег. Он может платить, конечно, по доллару в год, но и голоса появятся соответственно оплаченному взносу.
— А какую сумму внесет Таджикистан?
— Сумма будет определена по решению совета, сейчас ведутся переговоры. Но очевидно, что она не будет столь значительна, как доли Казахстана и России. Экономика Таджикистана может составлять одну десятую казахстанской, а может, меньше.
— То есть Таджикистан внесет не более пары сотен миллионов долларов?
— Наверное, а скорее всего, меньше. Мы понимаем ситуацию в Таджикистане, поэтому никаких требований по этому поводу не выдвигаем. Сколько они согласны — столько мы и примем.
— Значит, вам главное интеграция, а не деньги?
— Это правда, но, с другой стороны, страна в некотором роде ответственна за банк, если она с ним работает. Условно говоря, если страна вложила один доллар, то и отношение у нее к банку будет на один доллар.
— Какова очередность присоединения к банку потенциальных участников?
— Моя личная оценка — Таджикистан, Белоруссия, Армения, Киргизия. Правительства этих стран уже рассматривают в той или иной стадии этот вопрос.
— А с другими банками развития вы работаете?
— Да, начиная от Всемирного банка, с которым у нас в основном обмен опытом, и заканчивая национальными — банком развития Казахстана, ВЭБом. Мы, например, обсуждаем создание фонда прямых инвестиций. Это будет фонд ЕАБР, ВЭБа и Казыны (казахстанский институт развития). Пока мы обсуждаем только возможную структуру и цели, мне представляется, что его размер должен исчисляться сотнями миллионов долларов. Обсуждается размер до миллиарда.
— А чем деятельность фонда будет отличаться от деятельности банка?
— Фонд прямых инвестиций может входить в капитал на продолжительное время. Он сможет финансировать недокапитализированные проекты.
— Разве банк не может входить в капитал?
— Может, но все равно его финансирование не может быть более 80%. А фонд может вкладывать сколько захочет.
— Когда должен заработать фонд, какие проекты будет финансировать?
— Очень бы хотелось, чтобы в этом году он был создан, и это возможно. Это не значит, что все деньги будут сразу переведены в фонд и будут
— Кто может быть управляющей компанией фонда?
— Любая устраивающая [нас]. Например, смотрим возможности сотрудничества с фондом, который создается «Ренессансом» и австралийским банком Maquaire. У «Ренессанса» большой опыт взаимодействия с международными инвесторами, а Maquaire вообще лидер в инфраструктурных проектах. Может быть, мы им и деньги доверим — этот вопрос уже обсуждаем. А может, мы вложимся в их инфраструктурный фонд.
— А в капитал Ханты-Мансийского банка вы в каком качестве и для чего решили войти?
— Мы рассматриваем такую возможность. Банк полностью подходит под нашу миссию: его работа и филиальная сеть позволяют развивать с нашей помощью приграничную торговлю между Южной Сибирью и Казахстаном, участвовать в проектах во всех регионах присутствия банка.
— Это все-таки больше инвестиция на время или стратегическое сотрудничество?
— Мы стратегический, а не финансовый инвестор. Мы не можем дотянуться до каждого клиента — в частности тех, кто требует относительно небольшого финансирования. У нас в декларации записано, что мы рассматриваем проекты стоимостью не менее $30 млн. Но интеграционными могут быть и небольшие проекты. У нас нет такого числа специалистов, а этот банк может нам в этом помочь. Он будет расчетным, а также с нашей помощью будет работать над оценкой проектов. Именно это мы предложили основному акционеру ХМБ — правительству Югры, и оно видит в нем позитив.
— Если станете акционером ХМБ, позже будете увеличивать долю в нем?
— В этом нет необходимости, мы ограничиваемся долями в районе блокпакета.
— А есть ли подобные планы в отношении других банков?
— Да. Например, с президентом Таджикистана мы договорились, что одна из задач нашего сотрудничества — это развитие местной банковской системы, микрофинансирования в сельском хозяйстве, которое там является основой экономики. Мы можем подобрать банк для вхождения в капитал, направить его деятельность на развитие такого рода услуг.
— В выборе банка-партнера вам принципиально госучастие в нем?
— Нет, абсолютно, это может быть и частный банк с потенциалом с точки зрения организации нашей деятельности. Мы смотрим и региональные банки, и казахстанские.
— Помогает ли в руководстве международным банком опыт коммерческого банкира?
— Я возглавлял Номос-банк с небольшими перерывами на протяжении 11 лет, и многие навыки, полученные в коммерческом банке, мне пригодились. Я продолжаю оставаться банкиром и решаю, прежде всего, вопросы организации работы самоокупающегося банка. В то же время наш банк государственный, что вносит большие отличия. Это прежде всего крупный геополитический проект, иначе я бы за него не взялся. Не принять участие в таком значимом деле было просто невозможно. И мне было очень интересно — сколько раз я смогу организовать новое дело с нуля.
Биография
Родился в 1959 г. Окончил Ленинградский кораблестроительный институт, Академию внешней торговли СССР. В 1987—1991 гг. — экономист ВО «Энергомашэкспорт»
1991
эксперт, ответственный секретарь комитета по конверсии предприятий оборонного комплекса ТПП
1994
председатель правления Номос-банка
1998
замгендиректора ФГУП «Росвооружение»
2000
президент и председатель правления Номос-банка
2005
помощник министра финансов РФ
2006
председатель правления Евразийского банка развития
Евразийский банк развития
СП России и Казахстана
Уставный капитал — $1,5 млрд.
Россия полностью оплатила $1 млрд, доля Казахстана — $500 млн, оплачено $405 млн.
Объем профинансированных проектов — $431,5 млн.
Активы — $1,31 млрд (на 31 декабря 2007 г.).
Чистая прибыль — $39,26 млн (2007 г.).
Евразийский банк развития создан в январе 2006 г. правительствами России и Казахстана. В июне 2006 г. банк начал работу. Председатель совета ЕАБР — министр промышленности РФ Виктор Христенко.
Беседовала Елена ХУТОРНЫХ
