Ежегодно в России за экономические преступления сажают более 20 тыс. человек. Самый частый приговор — десять лет колонии общего или строгого режима. Должны ли бизнесмены сидеть в особых условиях?
На днях бизнес-омбудсмен Борис Титов заявил, что договорился с Федеральной службой исполнения наказаний: в российских тюрьмах появятся отдельные блоки для заключенных по экономическим преступлениям. Изначально Титов предлагал построить для «экономических» даже отдельные тюрьмы, но ФСИН отказалась, сославшись на слишком большие затраты. «Это серьезно изменит ситуацию для бизнеса, будет намного проще решать свои вопросы», — благодарил Титов руководство ФСИН за проявленную чуткость. Если это действительно произойдет, Россия станет уникальной страной еще по одному критерию: выделению экономических преступников в отдельную касту. Деньги на самом деле решают все, даже в тюрьме? Обычно в элитных условиях в некоторых не самых развитых странах сидят крупные мафиози и наркобароны.
СИЗО для элиты
В России сегодня нет тюрем и колоний для людей, лишенных свободы из-за экономических преступлений. Есть спецблок в СИЗО «Матросская тишина», куда попадают подозреваемые на момент следствия и суда, а также после оглашения приговора и до отправки в колонию. В этом спецблоке провел полгода бывший министр экономического развития Алексей Улюкаев после того, как в декабре 2017 года его приговорили к восьми годам колонии строгого режима. Здесь побывали Михаил Ходорковский, Сергей Полонский, Сергей Мавроди... Любопытно, что создали этот спецблок еще в 1985 году — для представителей советской элиты.
Впрочем, как говорят адвокаты, даже за пределами Москвы на время предварительного заключения человека, обвиненного во взятках или неуплате налогов, не будут сажать в камеру к убийцам и грабителям. Ну, только если нет в этом умысла у следствия. «На этапе следствия сами следователи стараются экономических преступников сажать к экономическим, предпринимателей — к предпринимателям», — говорит глава юридической компании URVISTA Алексей Петропольский.
А вот после оглашения приговора ситуация меняется. «Когда человека после приговора уже направляют непосредственно отбывать наказание куда-нибудь в Центральную Россию, где 90% преступников — выходцы из Мордовии, Удмуртии, отбывающие наказание за воровство, нападения, то морально экономический преступник (а это человек образованный, нередко представляющий элиту общества) начинает там просто разлагаться, замыкаться», — отмечает Петропольский.
Впрочем, справедливости ради надо сказать, что перечень экономических преступлений довольно большой. Закон нарушает и индивидуальный предприниматель, работавший «всерую», и коррумпированный мэр города, который «разложился» задолго до своего ареста.
В России, повторим, нет профильных тюрем и колоний по видам преступлений. Деление проходит по другим категориям — например, тяжести преступления и повторности. Есть колонии для тех, кто получил пожизненный срок, самой жесткой из которых считается «Белый лебедь» в городе Соликамске Пермского края. А Алексей Улюкаев, например, находится в колонии, где сидят те, кто отбывает первый срок заключения. Правда, это колония строгого режима, то есть свой первый срок заключенные получили за совершение тяжких и особо тяжких преступлений. Речь идет об ИК № 1 в деревне Большие Перемерки Тверской области. Говорят, что это единственное из девяти исправительных учреждений пенитенциарной системы Тверской области, которое носит статус «красной зоны», то есть на ее территории не работает «блатной закон». В некотором роде это тоже послабление для бывшего министра. Не все знаменитые на всю страну «экономические и политические сидельцы» получали такую привилегию.
Своя тюрьма с бильярдом и спа
Впрочем, даже если тюрьма общая, внутри нее все равно доступны разные условия содержания: камеры разной степени комфортности и различные услуги. Два года назад журнал «Секрет фирмы» подробно расписал, сколько стоят дополнительные услуги в тюрьме. Например, место в четырехместной камере с другими осужденными коммерсантами и без плесени на стенах тогда стоило 50 тыс. рублей в месяц. «За определенные деньги в любой тюрьме можно получить себе отдельное помещение, телевизор, компьютер, Интернет и так далее, но надо понимать, что за такие условия один день пребывания будет обходиться от пяти до десяти тысяч рублей, — рассказывает Алексей Петропольский. — Естественно, это все делается неофициально, и наиболее привилегированные преступники сидят на совершенно других условиях, нежели все остальные».
Ситуация, когда богатый осужденный может купить себе более комфортное существование, распространена практически по всему миру. В большинстве случаев это нелегальные услуги, дополнительный бизнес для администрации тюрьмы или самих заключенных. И тут неважно, по какой статье — экономической или нет — сидит человек. Главное, успеть скопить к моменту ареста приличное состояние.
Если состояние окажется очень приличным, то можно даже построить себе отдельную тюрьму.
Самым известным примером того, что можно купить за деньги, стала история колумбийского наркобарона Пабло Эскобара, одного из самых богатых и жестоких преступников современного мира, контролировавшего 80% кокаинового рынка США и владевшего более чем 3 млрд долларов (по оценке Forbes). В 1991 году он согласился сдаться властям под гарантию, что его не выдадут США. Его осудили, но отбывать срок он решил в тюрьме, которую построил сам и которая получила название «Ла Катедраль» («Собор»). По сути, это была шикарная вилла с футбольным полем, бильярдом, спа и арсеналом оружия, куда приезжали многочисленные гости и откуда он сам иногда спускался в ближайший городок пройтись по клубам. Терпение властей кончилось, когда в эту тюрьму были доставлены двое сотрудников наркокартеля, чьей работой Эскобар был недоволен, и оба были убиты в ходе допроса. Было решено перевести Пабло Эскобара в обычную тюрьму, но он, несогласный с таким поворотом судьбы, сбежал.
Но все же эта история про экономические отношения, регулируемые самим сидельцем. И, к счастью, не у нас. Что же готово делать наше государство в отношении тех, кто сидит по экономическим статьям?
Был министром? Сумки шей!
На самом деле стран, где экономические преступники сидят отдельно от остальных, — единицы. В Европе, например, такой подход можно встретить только в Швейцарии и Норвегии, поясняет Алексей Петропольский. «Здесь экономические преступники сидят в колониях-поселениях или тюрьмах особо мягкого режима, в которых условия соответствуют трех-четырехзвездочным отелям в нашем понимании, — говорит юрист. — Более того, они имеют возможность работать, вести какие-то дела, выходить в Интернет и соцсети, общаться с близкими».
Юристы часто говорят о том, что осужденных за экономические преступления можно привлекать к более квалифицированному труду. Однако возникает вопрос о затратах на создание соответствующих условий труда. И о целесообразности использования труда только экономических преступников. Адвокат Московской городской коллегии адвокатов Владимир Самохвалов рассказывает об эксперименте, который проходил в южноафриканской тюрьме Поллсмур, где расширили возможности трудовой деятельности для заключенных, создав цех по обработке полудрагоценных камней, а также страусиную ферму, мастерские по обработке кожи страуса, магазин по продаже изделий из кожи страуса, ресторан, где можно съесть, соответственно, блюда из страусятины. Везде работали осужденные, а суть эксперимента была в том, чтобы выделить осужденных, способных к созидательному труду, и предоставить им улучшенные условия содержания. Но разделения на экономических и остальных преступников не было и там.
В российских тюрьмах сегодня преступники, сидящие по экономическим статьям, заняты на общих работах, но иногда им предлагают особые условия, исходя из состояния здоровья и других факторов. Например, ИК № 1, где сидит Алексей Улюкаев, сотрудничает с Тверским и Торжокским вагоностроительными заводами, шьет сумки и спецодежду, делает полотенцесушители и винтовые лестницы, ремонтирует сельхозтехнику и ведет собственное хозяйство с фермой и теплицами. Алексей Улюкаев, согласно имеющейся информации, работает в колонии библиотекарем. А самый известный в СССР фальшивомонетчик Виктор Баранов, чьи технологии были настолько высокого уровня, что ими потом Гознак пользовался следующие 15 лет после его ареста, провел 12 лет в колонии строгого режима, разгружая бетон наравне с другими заключенными.
Сидим, как все
Отдельное содержание экономических преступников — явление исключительное. «В США не щадят мошенников, которые осознанно шли на экономические преступления, за особо крупные приговаривая даже к пожизненному сроку, — указывает Петропольский. — В тюрьмах они сидят так же, как и остальные маргинальные личности».
Нет разделения и в Германии. «Президент ФК «Бавария» Ули Хёнесс, осужденный за уклонение от уплаты налогов, делил камеру с вполне обычным уголовником», — напоминает управляющий партнер компании Schmidt & Schmidt OHG Алексей Шмидт.
Ули Хёнесс — чудесный персонаж. В начале 2014 года его обвинили в неуплате налогов на сумму более 1 млн евро, но с каждым новым слушанием дела сумма неуплаченных налогов росла. Когда она достигла 3 млн евро, Хёнесс решился на чистосердечное признание ради смягчения приговора: он не заплатил 15 млн евро. Однако проверки продолжались, и в обвинительном приговоре значится цифра 27,2 млн евро. В марте 2014 года Ули Хёнесс был приговорен к лишению свободы на три года и шесть месяцев, однако в феврале этого года вышел на свободу, отбыв половину срока. И вернулся к исполнению обязанностей президента «Баварии».
«Но надо отменить, что у Хёнесса режим был весьма щадящий — например, ему разрешали встречаться на свободе с родными и даже ходить на работу. Но объясняется это не тем, что он «экономический», а скорее его высоким социальным положением и позитивным расположением к нему сотрудников системы исполнения наказаний», — говорит Шмидт.
Бывшему председателю правления обанкротившегося торгово-туристического концерна Arcandor (куда входили в том числе сеть универмагов Karstadt и предприятия посылочной торговли Quelle GmbH) Томасу Миддельхоффу повезло меньше. Его признали виновным в 27 случаях злоупотребления доверием и трех случаях уклонения от уплаты налогов и приговорили к трем годам лишения свободы. Потери возглавляемой им компании составили 500 тыс. евро. «Он отсидел положенный ему срок в тюрьме общего режима, несмотря на плохое состояние здоровья», — уточняет Шмидт.
В Германии не считают рентабельным вводить отдельные тюрьмы для экономических преступников, рассказал Банки.ру адвокат из Берлина, пожелавший остаться неназванным. И не видят в этом смысла: все содержатся в приемлемых условиях в камерах на 1—3 человек площадью не менее 7 квадратных метров на человека, к каждому прикреплен соцработник, люди работают и после освобождения получают зарплату. «Если суд приговорил человека за его преступление на пять лет лишения свободы, то почему условия, в которых он содержится, должны отличаться от условий, в которых содержится другой осужденный на пять лет? Их преступления сочтены судом одинаково опасными. В конце концов, чем неуплата налогов лучше, чем другой способ воровства?»
Во Франции дифференциация тюрем также проходит в зависимости от продолжительности срока, то есть, по сути, от тяжести преступления, а не от того, было ли оно экономическим или против личности: самые легкие варианты — это тюрьмы дневного пребывания, а также тюрьма для тех, кого лишили свободы менее чем на два года. В отдельную категорию попали тюрьмы для несовершеннолетних преступников.
В Великобритании система лишения свободы строится на двух критериях: опасность преступника для общества и его готовность сбежать. То есть преступники в сфере экономики могут получить облегченные условия, только если преступление признано неопасным и нет опасности, что банкир, разоривший банк, завтра окажется на чудесном тропическом острове. Но за сам факт совершения экономического преступления никто в Великобритании жалеть не будет.
Чем «экономические» лучше обычных воров?
В некотором смысле необходимость облегчения заключения для отдельных категорий преступников можно объяснить тем, что в целом уровень тюрем в Западной Европе приемлем. В России же колонии и тюрьмы находятся совершенно на другом цивилизационном витке развития. Именно поэтому наказание становится неадекватно тяжелым для того или иного преступления. И не только экономического.
«С одной стороны, логика Бориса Титова понятна: преступники, осужденные по экономическим статьям, представляют собой особую категорию правонарушителей. И было бы лучше, если бы они содержались отдельно, — рассуждает руководитель уголовной практики юридической компании BMS Law Firm Тимур Хутов. — Но тут уже возникает вопрос, насколько это будет справедливым по отношению к другим осужденным, которые совершили не экономические, но аналогичные по тяжести деяния».
Кроме того, содержание заключенных в России и так обходится бюджету очень дорого, чтобы государство пошло на дополнительные траты в виде улучшения содержания экономических преступников. «На самом деле стоило бы не создавать отдельные блоки для преступников, осужденных по экономическим статьям, а сосредоточиться на том, чтобы за подобные деяния лишение свободы назначалось в исключительных случаях», — говорит Хутов.
Либерализация Уголовного кодекса для преступлений в сфере экономики обсуждается давно. «В нашем УК есть определенный нюанс: когда ты получаешь особо тяжкую статью (за преступления в сфере экономики. — Прим. Банки.ру), вне зависимости от того, погасишь ты долг или нет, все равно отбываешь срок, причем строгого режима. На мой взгляд, эту статью тоже нужно менять — например, списывать на условный срок, но без отсидки».
У этой позиции есть противники. Так, Алексей Шмидт считает, что зачастую к экономическим преступлениям относятся слишком легкомысленно. «Действия подобных преступников причиняют порой значительный ущерб миллионам людей, обрекая на нищету и безысходность тысячи семей разом, — сетует Шмидт. — Мягко говоря, лично я не очень понимаю, почему человека, растратившего миллиарды рублей вкладчиков и уехавшего жечь эту жизнь на теплый заморский остров, нужно отпускать, а вора-карманника — непременно сажать».
Возможно, либерализация российской пенитенциарной системы должна проходить не по линии «экономических преступлений», а по линии их тяжести и опасности для общества? Возможно, следует пойти по тому пути, по которому идет весь мир?
Исследователи из Школы права Нью-Йоркского университета недавно опубликовали свою работу «Сколько американцев сидят в тюрьме без необходимости?». Их ответ — 39%, или 576 тыс. человек. При этом 25%, или 364 тыс. человек, — это люди, не представляющие угрозы обществу, держать их за колючей проволокой и тратить на них деньги бюджета неоправданно (содержание одного заключенного в США стоит 31 тыс. долларов в год). С гораздо большей пользой они могли бы искупить свою вину, если бы были заняты на альтернативных видах работ, например уходом за больными, на коммунальных работах.
Оставшиеся 14% — это те, кто и так уже отсидели достаточно долго, и их дальнейшее отбывание еще несколько лет не принесет нужного воспитательного эффекта. Еще в 2007 году американское Национальное бюро экономических исследований заявило, что очень длительные сроки заключения практически не имеют положительного эффекта. Более того, часто несут уже криминогенные последствия, увеличивая вероятность рецидива. Но это немного другая история, выходящая за рамки нашей темы.
В ситуации, когда мелкие предприниматели получают более восьми лет колонии (как семья Полухиных из Воронежа, продававшая булочки с маком и получившая 34 года на четверых), а в отношении крупных закон часто используется как средство шантажа, и в то же время, когда «дыры» в капиталах банка остаются незамеченными несколько лет и обнаруживаются только после бегства главы банка, хотелось бы, чтобы внимание бизнес-омбудсмена к проблеме пенитенциарной системы России не закончилось на отдельных камерах для предпринимателей.
Милена БАХВАЛОВА, Banki.ru