С прошлого года побежденная в России инфляция опять ускорилась. Пользователи соцсетей сравнивают цены в чеках пятилетней давности с сегодняшними и уличают государство во вранье. Но так ли сильно обманывает Росстат?
Арифметика невозможного
Для начала давайте разберемся, что такое инфляция. Формально так называется «устойчивое общее повышение цен на товары и услуги». В принципе, Росстат частично считает такой показатель. Он называется «дефлятор ВВП» и отображает общее изменение цен на товары, произведенные в России. С ним две проблемы: дефлятор учитывает экспорт (который мы не потребляем) и не учитывает импорт (который как раз потребляем), а еще учитывает множество товаров и услуг, не имеющих отношения к рядовым гражданам (например, вооружение, дорожное строительство и т. п.).
Поэтому обычно под инфляцией понимают изменение индекса потребительских цен (ИПЦ), по возможности максимально учитывающего структуру трат людей в среднем по стране.
Именно этот индекс и считает Росстат. По информации ведомства, для этого отслеживаются цены более чем на 700 тыс. различных товаров и услуг более чем в 80 тыс. организаций. Также используются опросы, в них участвует более 78 тыс. респондентов. Схожие позиции собираются в группы (например, «карамель»). В итоге получается база из 556 позиций: 132 продовольственных товара, 287 непродовольственных и 137 услуг. Ведомство старается отслеживать позиции, на которые приходится больше 0,1% расходов домашних хозяйств.
Поскольку учитываемых позиций гораздо больше, чем групп, повышение цены лишь на одно наименование товара не может изменить общий результат: рассчитывается именно эффект системного роста цен. Вот пример с сайта Росстата:
«Разберем на примере молока. На прилавке есть молоко жирностью 2,5—3,2% от 40 до 100 рублей. Но молоко по цене 70 рублей появилось недавно и не факт, что оно останется при последующей регистрации. В среднюю цену войдут марки, которые чаще всего покупают и они есть в продаже. При последующих регистрациях фиксируются цены только на те виды молока, которые наблюдались в предыдущем периоде. Изменение цены на молоко фиксируется не по одному продукту, а сразу по четырем с одинаковыми свойствами, и вычисляется их средняя стоимость».
И так, по информации Росстата, делается по всем этим товарам и услугам во всех 282 городах, в которых проживает не менее 35% всего городского населения России. Казалось бы, вот она — объективная картина, полнее быть не может.
Подвижный в подвижном
Однако абсолютно универсальных моделей не бывает. Главная сложность в том, что структура потребления постоянно меняется. Поэтому некоторые товары и услуги исчезают из базы расчета, а некоторые, как уже показывалось выше, появляются. Это не всегда быстрый процесс: скажем, цены на DVD, на которых когда-то продавались фильмы и компьютерные игры, перестали отслеживаться лишь в 2019 году. Потребление меняется и у отдельного человека: люди меняют марки сигарет, покупают товары по акции и внезапно привыкают к ним, начинают вести более — или менее — здоровый образ жизни.
«ИПЦ — это индикатор запаздывающий: новый товар появился, а в индексе его еще нет. Или наоборот: какой-то товар «вымер» или стал экзотическим, цены на него не растут, а из индекса его убрать не успели, — поясняет главный экономист «Эксперт РА», доцент Высшей школы экономики Антон Табах. — Сейчас эти перемены только ускоряются. Но есть и хорошие новости: раньше изменения набора учитываемых товаров занимали годы, сейчас на это уходит несколько месяцев. Однако и это довольно много. Поэтому, например, Минэкономразвития предпочитает данные розничных сетей: они менее выверенные, но зато оперативнее».
Но набор отслеживаемых товаров постоянно пересматривать тоже нельзя — тогда получится не индекс, а каша. Пересмотр происходит только раз в год. И с этим связана проблема: нужно не только учесть, что изменилось с прошлого пересмотра, но и постараться угадать, что будет меняться в следующем году. И угадать получается не всегда. Например, на 2020 год Росстат, в полном соответствии с растущим потреблением, увеличил в индексе вес гостиничных услуг и автомобилей, а с весны по этим секторам продажи практически ушли в ноль. Затем картина частично выправилась, но внесенные, хоть и без злого умысла, искажения уже никуда не делись.
Таблицы со списком отслеживаемых товаров и их весами в индексе официально публикуются, но для того, чтобы понять, корректно рассчитывается ИПЦ или нет, этой информации недостаточно. «Есть вопрос, как организована замена одного товара на другой, насколько она оперативна и адекватна структуре потребления. Я этого не знаю — приходится жить с теми единицами измерения, что есть. Мне известно, что Росстат действует по международным методикам, насколько они адекватны — отдельный вопрос. Я лишь знаю, что особых претензий к Росстату со стороны других ведомств и аналитиков нет: они не лучше и не хуже других подобных служб, — констатирует Антон Табах. — Последние два года есть успехи в работе над качеством собираемых данных, ситуация сильно изменилась. И это могло отразиться на динамике того же ИПЦ. Насколько его динамика от этого улучшилась — еще один отдельный вопрос».
Как склеить молоко
Другая сложность имеет системный характер и свойственна многим индексам в разных отраслях. Например, в несколько ином виде она присутствует на бирже: если компания чувствует себя хорошо, то доля ее акций в индексе, как правило, растет, и их динамика начинает сильнее влиять на индекс. Если же дела у компании идут плохо, то вес ее акций в индексе логичным образом снижается, а при банкротстве и вовсе сводится к нулю — будто такой компании в индексе и вовсе не было. Таким образом, биржевой индекс в основном отражает динамику не «всех акций вообще» и даже не «крупнейших компаний», а «крупнейших и наиболее успешных». Нетрудно понять, что он не просто будет расти быстрее, чем суммарное богатство инвесторов: даже покупка «индексной корзины» не позволит за ним угнаться, поскольку индексу, в отличие от инвестора, нет нужды фиксировать убытки.
С ИПЦ по сравнению с биржевыми индексами все происходит «точно так же, только прямо наоборот». Давайте попробуем рассмотреть такой условный индекс из четырех упомянутых выше молочных позиций.
Представьте, что вы покупаете молоко по некоей вполне средней для рынка цене — скажем «Корова1», по 60 рублей за литр. Это обычное молоко жирностью 3,2%, но вы попробовали другие и выбрали именно эту марку: на этикетке пишут, что продавец кормит коров вкусным клевером. Однако в этом году клевер не уродился и резко подорожал. И, предположим, в марте эта «Корова1» стоит уже 65 рублей, в августе — 70 рублей. К октябрю цена достигает 75 рублей. Это дорого, вы перестаете покупать «Корову1» и переходите на «Корову2», которая все так же стоит 60 рублей, поскольку дающие это молоко коровы скромно едят комбикорм. Цена на остальные две марки, «Корова3» и «Корова4», тоже не менялась.
Цена же на марку «Корова1» в декабре достигает 90 рублей, его уже почти никто не покупает, так что изготовитель закрывает производство, продает коров и идет писать статьи на финансовые темы. Очевидно, что ИПЦ не может отражать динамику цены на несуществующий товар. Поэтому в следующем январе в него добавят еще одно молоко — «Корова5» по 60 рублей. И индекс вам покажет нулевой рост цен по группе «молоко». И с некоторой точки зрения индекс будет прав: люди все так же покупают молоко, жирность его все так же 3,2%, и оно все так же стоит 60 рублей. А то, что вы видели своими глазами удорожание вашей любимой марки на 50%, в индексе не отражается, так как не может быть отражено никогда.
Разумеется, специалисты статистических ведомств понимают эту проблему и пытаются с нею бороться. В частности, используется частично упомянутый выше метод «склейки»: «Методика склейки — это попытка экстраполяции: если раньше вы покупали сыры «Костромской» и «Российский» в соотношении 30 на 70, а потом поменяли предпочтения и стали покупать в обратной пропорции или перестали покупать один из них вовсе, то старый товар продолжают учитывать в индексе, но с неким коэффициентом перехода — так, чтобы его выпадение минимально искажало картину. Это принципиально отличает ИПЦ от фондовых индексов, где просто «одна бумага уходит, другая приходит». Если товара уже совсем нет в продаже, его учитывать, конечно, сложно — такой эффект есть, но в правильных методологиях он минимален, — говорит директор департамента риск-менеджмента IQG Asset Management Александр Баранов. — Однако как делает эту «склейку» Росстат, мы не знаем, этих данных нет, мы можем только верить на слово».
Индефляция с деинфляцией
Если цены в среднем выросли на 10% и ваши личные доходы тоже выросли на 10%, то вы практически ничего и не замечаете, продолжая покупать те же товары, что и раньше. Однако если доходы остаются прежними или снижаются, структура потребительской корзины, как частично было показано выше, начинает «ползти». А реальные располагаемые доходы населения (то есть доходы с поправкой на инфляцию и за вычетом постоянных обязательных трат) в России практически непрерывно снижаются последние семь лет.
Вот похожая на предыдущую, но немного другая задачка: предположим, Николай любит мясо, а оно подорожало на 30%. У него не хватает денег на привычный рацион, и ему приходится замещать недополученные калории дешевым хлебом. Доля хлеба в индексе растет, доля мяса снижается. И их совместный ценовой индекс растет, скажем, всего на 10%, тогда как лично Николай наблюдает катастрофу: для него «цены реально выросли на треть».
Люди видят цены — даже на те товары, что не покупают или перестали покупать. Индекс потребительских цен считает изменение цен только на реально покупаемые товары, при этом не учитывает потери качества потребляемой корзины. То есть Росстату этот параметр в какой-то степени известен, но к ИПЦ он отношения не имеет.
«Скажем, мы взяли конкретную семью и ее конкретную корзину: яйца такой-то птицефабрики, масло такой-то фабрики, испанское оливковое масло, мясо из конкретной «Азбуки вкуса»... Эта корзина дорожает, потребитель констатирует инфляцию и начинает покупать вместо парного мороженое мясо в «Пятерочке». И это влияет на инфляцию за счет уменьшения доли дорогих и сильно дорожающих продуктов: если второй продукт дорожал меньше, то и динамика ИПЦ может оказаться меньше», — объясняет Александр Баранов.
Рассмотрим еще одну ситуацию. Возьмем условную «Докторскую» колбасу со средней ценой 700 рублей. за килограмм. Денег на нее хватает все у меньшей доли населения. Мясокомбинат «Блинский», чей товар имеет хорошую репутацию и широко представлен в магазинах, делает логичный вывод: у него есть постоянные издержки, а значит, на каждом килограмме надо теперь зарабатывать больше, — и поднимает цену до 800 рублей. А у провинциального мясокомбината «Великомукский» (и десятка других таких же предприятий) подобной возможности нет, однако ему срочно нужны деньги на выплату кредитов, налогов и зарплат. Поэтому он уже не смотрит на прибыль и снижает цену до 600 рублей. Долго он так, разумеется, делать не сможет, и со временем, возможно, ему придется сменить «Докторскую» на «Супердокторскую оригинальную» с добавлением гороховой муки, но это в индексе уже не отразится.
Пока же покупатель видит, что его привычная колбаса подорожала, и остальное его мало интересует. Тогда как Росстат констатирует, что докторская в целом по стране подешевела. То, что подешевела она не от хорошей жизни, к делу не относится.
«Когда меняются взвешенные индексы, нужно смотреть на структуру изменений, к одному числу все не сводится. В международной практике дефляция — это практически всегда плохо. А если дефляция происходит при спаде производства и доходов населения — это кризис. Однако в августе и сентябре прошлого года, когда ИПЦ был отрицательным, чиновники говорили, что «побороли инфляцию» — этакая победа позитивизма над адекватностью, — отмечает Александр Баранов. — А в ноябре они замолчали, и даже ЦБ стал прятать данные: они публикуются, но на страничке с другим адресом и уже без возможности сразу посмотреть цифры в динамике».
Много ненужных вопросов
На разницу между «официальной» и «домашней» инфляцией давно уже обратил внимание и сам ЦБ — в связи с чем регулярно приводит данные опросов. Так, в январе этого года официальная инфляция в годовом исчислении составила 5,19%, тогда как медианная наблюдаемая инфляция в среднем по стране выросла до 12,8%. Но это считается совершенно нормальным, и никаких выводов из этого не делается.
Возможно, от путаницы мог бы избавить некий смысловой аналог биржевых «индексов волатильности», показывающий не изменение средней цены, а отклонение нынешних отдельных цен от предыдущих. «При расчете инфляции – потребительской и промышленной — надо учитывать ряд показателей и все компоненты. Одного ИПЦ недостаточно, так же как динамики ВВП не хватает для понимания того, развивается или стагнирует экономика. В России эти показатели рассчитываются, учитываются, но не выходят в народ», — продолжает Александр Баранов.
Проблема в том, что и этот индекс может оказаться неидеальным. «Все знают, что переход от более качественного к менее качественному потреблению плохо ловится индексами, но хорошо виден по данным розничных сетей, и они дают правительству эти данные, — констатирует Антон Табах. — Кто будет их калибровать для такого индекса и зачем? ИПЦ нужен для индексации выплат, расчета инфляции, он имеет конкретное применение. Есть индексы, отражающие другие аспекты положения потребителей, — «Индекс Иванова» от SberCIB, есть свой индекс у компании Romir. Но к ним много вопросов по структуре. Они есть к любому индексу, а к этим — тем более».
Так что «сферический индекс в вакууме» продолжает существовать, и альтернативу ему придумать сложно. Хотя так же сложно выяснить, что же конкретно он отражает. Например, в начале упоминалось, что расчет ИПЦ проводится Росстатом на основе мониторинга ситуации в 282 городах. По каким критериям они выбираются, на сайте ведомства уточнить не удалось, но здесь логика относительно предсказуема. Другое дело, что, например, с 2021 года в ИПЦ включена динамика цен на каршеринг, а он, по данным carsharing.ru, есть лишь в 22 городах страны. То есть на него, действительно, приходится более 0,1% расходов всех домашних хозяйств по стране, только доля хозяйств, реально тратящих на это деньги и чувствующих изменение этих цен, относительно невелика. Однако это вовсе не главная проблема. Понятно, что и карамель тоже не все покупают — так что, ее теперь не считать?
«Понятно, что потребительские корзины разные, а любое усреднение хромает. При желании можно сделать корзину, показывающую в этом году даже дефляцию. Поэтому можно сказать, что ИПЦ относится к реальности конкретного человека примерно так же, как и другие показатели средней «росстатовской» семьи, в которой 1,5 ребенка, а всего она состоит из 4,25 человека, потому что частично в нее входит также бабушка», — резюмирует Антон Табах.
Илья РЕЙХ для Banki.ru
