Это необычная «Тема дня». Ее «информационному поводу» более 120 лет. Известный экономист, руководитель аналитического департамента Дойче Банка в России, постоянный автор портала Банки.ру Ярослав ЛИСОВОЛИК убежден: экономические приоритеты, обозначенные в 1881 году великим русским писателем Федором Достоевским, как никогда актуальны для сегодняшней России.
1881—2013: история повторяется
В своей недавней программной статье в газете «Ведомости» премьер-министр Дмитрий Медведев сослался на высказывание Достоевского из «Дневника писателя» за 1881 год: «капитал любит спокойствие внешнее и внутреннее, не то прячется». В сегодняшних российских реалиях бегства капитала и, как следствие, замедления темпов экономического роста России вряд ли у кого-то из современников возникнет горячее желание поспорить по этому поводу с Федором Михайловичем. Более того, это высказывание классика отражает схожесть проблем, с которыми столкнулась российская экономика в 80-е годы ХIХ века и в наше время.
1881 год стал во многом переломным в развитии России. Мировая экономика тогда только начинала восстанавливаться от небывалого кризиса 1873—1879 годов, поразившего, как и в 2008-2009-е, прежде всего страны Западной Европы и США. По мере снижения глобального спроса ухудшались условия торговли для России.
В результате под воздействием глобальных экономических шоков и недостаточных структурных реформ Россия с начала 80-х годов вошла в период экономического спада, который продолжался почти 5 лет. Общая экономическая картина того периода для России была чрезвычайно схожей с сегодняшним днем. Образовался порочный круг: падение экономического роста приводило к снижению доходов в бюджет, ослабление рубля стимулировало отток капитала, что усугубляло проблему экономического спада и бюджетного кризиса.
К началу 80-х годов позапрошлого века проблема нарастания кризисных явлений захватила общество. Как и в наши дни, началось то, что великий писатель назвал «поветрием на экономизм». В этих условиях Достоевский не мог оставаться в стороне: «Господи, неужели и я, после трех лет молчания, выступлю, в возобновленном «Дневнике» моем, с статьей экономической?».
«Оздоровление корней»
Самым важным тезисом в статье Достоевского является необходимость отойти от концентрации на краткосрочных проблемах экономики и обратить внимание на то, что писатель называет «оздоровлением корней»: «Для приобретения хороших государственных финансов в государстве, изведавшем известные потрясения (коих в последние десятилетия было предостаточно. — Прим. Я. Л.), не думай слишком много о текущих потребностях, сколь бы сильно ни вопияли они, а думай лишь об оздоровлении корней — и получишь финансы».
Вернуть доверие
В чем же смысл этого ключевого тезиса Достоевского о необходимости «оздоровления корней»? В практике многих государств за последние десятилетия курс на более долгосрочные ориентиры становился все более важным компонентом экономической политики. Стали использоваться долгосрочные бюджеты, учитывающие стратегические императивы экономического развития. Целый ряд стран создали свои стабилизационные фонды для накопления резервов от высоких экспортных поступлений и решения долгосрочных экономических задач. Появились учения о важности правил (бюджетных и монетарных) по сравнению с так называемой дискреционной политикой, ориентирующейся лишь на изменения текущей экономической ситуации.
Быть может, в словах Достоевского есть нечто особенное, характерное прежде всего для России?
В «Дневнике писателя» Достоевский пытается раскрыть суть своего тезиса, прежде всего исследуя восприятие россиянами экономических реформ правительства: «Ну разве не волнуется народ разными необычными слухами о переделе, например, наделов, о новых золотых грамотах? Недавно им читали по церквам, чтоб не верили, что ничего не будет, и вот, верите ли: именно после этого чтения и утвердилась, по местам, еще более мысль, что «будет»: «Даром бы читать не стали, а коли уж зачали читать, значит, будет».
Удивительно, насколько схожи такие рассуждения россиян в 80-е годы позапрошлого века с постоянным беспокойством населения в последние 20—25 лет по поводу возможных денежных реформ, девальвации, кризиса, дефолта и т. д. Россияне за годы реформ неоднократно теряли свои сбережения, несмотря на увещевания со стороны властей. Поэтому понятна обостренная чувствительность населения и финансовых рынков к слухам, домыслам, спекуляциям. Достоевский поясняет: «я только про слухи говорю, про способность внимать им, свидетельствующую именно о нравственном беспокойстве народа».
Нравственное беспокойство народа — отражение главной проблемы российской финансовой системы как в конце XIX века, так и сегодня — проблемы дефицита доверия. Именно в этом заключается смысл того, что Достоевский называет «оздоровлением корней». С позиций сегодняшнего дня восстановление доверия предполагает ориентацию денежно-кредитной и бюджетной политики на магистральные, долгосрочные ориентиры, связанные с достижением стабильности (по Достоевскому «спокойствия») в финансовой сфере.
С точки зрения преодоления нынешнего экономического спада это отказ от «рукотворной девальвации рубля» в пользу долгосрочного курса на снижение инфляции и долговременного увеличения доверия к российской национальной валюте. В бюджетной сфере это отказ от неэффективных финансовых накачек для краткосрочного стимулирования роста в пользу сбалансированности бюджетной системы и развития человеческого капитала (здравоохранения и образования). В сфере налоговых реформ необходима стабильность налогового и прочего регуляторного режима, дабы создать должную предсказуемость для капитала, который «спокойствие любит… не то прячется».
Схожие выводы можно сделать из слов Достоевского относительно структурных реформ, в особенности таких злободневных, как пенсионная. Такова, говоря современным языком, матрица Достоевского в наших сегодняшних условиях. Перефразируя классика, можно сказать: «Работай упорно и последовательно над закреплением доверия к проводимой экономической политике и получишь финансы».
Азия — наша Америка
Другой ключевой темой дневниковых записей Достоевского становится выбор вектора развития страны. Отмечая необходимость развития российского Дальнего Востока, Достоевский пишет о необходимости полномасштабного поворота России в сторону Азии, за которой он видит будущее: «С поворотом в Азию, с новым на нее взглядом нашим, у нас может явиться нечто вроде чего-то такого, что случилось с Европой, когда открыли Америку. Ибо воистину Азия для нас та же не открытая еще нами тогдашняя Америка». При этом Достоевский признает и важность Европы для будущего России: «От Европы не уйдешь. Нам без обобщений в себе и собою всего, что вынесла в свою историю Европа, не уйти… Европа нам родная, она наша». Но прежде чем будет возможным по-настоящему тесное сближение с Европой, «прежде того надо стать самостоятельными. Поворот в Азию будет одним из средств, одним из толчков к тому, послужит нашему перевоспитанию и перерождению духовному… Пусть лучше мы там (в Европе) явимся азиятами, но самостоятельными… Нас за это уважать больше станут».
Ключевая роль азиатского вектора внешнеэкономической политики России, императивы развития российского Дальнего Востока стали осознаваться российской властью только в последние несколько лет. В условиях экономического кризиса в западных государствах (его последствия для экономического роста развитых стран будут значительными на протяжении долгих лет) именно азиатский Восток становится двигателем глобального экономического роста. Отсюда и стремление растущего числа стран, в том числе и России, в большей степени переориентировать торговые и инвестиционные потоки в сторону Азии.
Произвол вместо институтов
Еще одним важнейшим экономическим тезисом Достоевского является опасность механического копирования зарубежных моделей в российской экономической политике. Критике писателя при этом подвергается не сам европейский опыт, а именно то, каким скорее «стадным» и «механически-успокоительным», нежели «рассудочным» и «нравственно-гражданским» образом используется этот опыт у нас в стране: «Нужна-де только европейская формула, и все как раз спасено; приложить ее, взять ее из готового сундука, и тотчас же Россия станет Европой, а рубль талером. Главное, что приятно в этих механических успокоениях, — это то, что думать совсем не надо, а страдать и смущаться и подавно».
Именно в контексте использования европейского опыта экономической политики Достоевский уделяет особое внимание проблеме недостаточного развития институтов. При этом он отмечает главную проблему реформ в нашей стране: революционные, ускоренные темпы внедрения экономических преобразований всегда преобладали над эволюционными процессами создания институтов: «В
Главный бич России, о котором пишет Достоевский, знаком нам до боли: засилье бюрократии и связанный с этим рост расходов на госаппарат. На протяжении последних двадцати лет, по официальным данным, количество занятых в исполнительной, законодательной и судебной власти увеличилось в несколько раз. Достоевский, похоже, хорошо был знаком с парадоксами такой «рыночной трансформации»: «Мы вот довольно часто сокращаем штаты, персонал чиновников, а между тем в результатах выходит, что и штаты, и персонал как бы все увеличиваются».
Далее Достоевский пишет о «возможности четырьмя заменить сорок» — предлагает свой рецепт сокращения российского «бюрократического планктона» и расходов на его содержание: «А способны ли мы вот к такому, например, сокращению: чтобы с сорока чиновников сразу съехать на четырех? Что четыре чиновника сплошь и рядом исполнят то, что делают сорок, — в этом сомненья, конечно, никто не может иметь, особенно при сокращении бумажного делопроизводства и вообще при радикальном преобразовании теперешних формул ведения дел».
В статье Достоевского еще поразительно много актуального для экономической политики наших дней — от важности развития земледелия до тех качеств, которым должен отвечать экономист и финансист. Охват экономических проблем, их глубокое осмысление Достоевским дают богатую почву для анализа тем в России, кто пытается найти пути выхода из сложной ситуации, в которой оказалась наша экономика сегодня.
P.S.
После статьи Дмитрия Медведева некоторые поспешили заключить, что ссылаться на Достоевского в экономических вопросах не следует, ведь он не экономист. Сам Достоевский в своих дневниковых записях пишет, что отнюдь не претендует на лавры экономиста или финансиста: «Неужели и я экономист, финансист? Никогда таковым не был. Несмотря даже на теперешнее поветрие, не заразился экономизмом…». Достоевский любил Россию, знал ее намного глубже, чем многие нынешние «прорицатели». Записи его дневника за 1881 год — это своего рода завещание: экономические тезисы были написаны незадолго до смерти писателя. При этом он знал, что обращается не только к современникам, но и к далеким потомкам. Обсуждая будущую роль России в Азии и ее отношения с Европой, в своих дневниковых записях он писал: «…пророчество должно сбыться, но разъяснять не буду. Потом в свое время вспомнят их и приведут. Имеющий уши слышать да слышит». Иметь смелость обратиться к нашим классикам, услышать их жизненную правду — в этом, вероятно, тоже есть путь к «оздоровлению корней».
