Ассоциация российских банков считает, что главное сегодня на повестке дня — не вопрос о контроле за банками и не введение новых, более жестких требований к капиталу, а создание сильной независимой и конкурентоспособной национальной банковской системы. Уже придуман и термин — «банкизация» всей страны. О том, что подразумевается под этим понятием и как эта цель будет достигаться, рассказал в интервью журналу «Банковское обозрение» глава АРБ Гарегин ТОСУНЯН.
Гарегин Ашотович, термин «банкизация» неизбежно порождает ассоциации с термином «электрификация», очень популярным в 1920-е годы. Тогда полагали, что электрификация способна перевернуть не только весь хозяйственный, но и весь политический уклад страны. Вы считаете, что «банкизация» сделает то же самое с нашей банковской системой?
В известном смысле — да. Россия оказалась страной с очень ограниченным артериально-сосудистым, капиллярным обеспечением. Мало того, что остро чувствуется недостаток финансовых ресурсов, не хватает и инфраструктуры, с помощью которой можно было бы эти ресурсы довести до каждой клетки организма. Под «клетками» я имею в виду и отдельных граждан, желающих заняться бизнесом и не имеющих такой возможности, и отрасли производства, которые требуют обновления основных фондов, инновационных преобразований. Если хоть одна частичка организма отчуждена от системы и туда не поступает кровь, которая очищает и питает организм, вполне может начаться отмирание ткани и затем наступить гангрена, угрожающая здоровью организма в целом.
Другой аспект проблемы заключается в том, что без финансовой «подпитки» повышать конкурентоспособность различных отраслей российской экономики невозможно. В конце концов, это вопрос политического и международного статуса нашей страны. Если государство неконкурентоспособно ни по одному перечню товаров, за исключением производства оружия, то рано или поздно оно попадает в список аутсайдеров.
И все же «банкизация» — это благое пожелание или программа, подразумевающая конкретные шаги и определенные временные рамки?
«Банкизация» — это программа среднесрочного и долгосрочного развития «Национальная банковская система России — 2010, 2020». Я считаю, что в стране такого масштаба, как наша, нельзя планировать развитие экономики и хозяйства лишь на ближайшие
Очень многие вопросы упираются в финансовые ресурсы. Я, например, уверен, что и криминальные проблемы имеют, прежде всего, финансовую природу и проекцию. Сейчас жизнь идет по двойным стандартам, когда для одних существуют закон и система наказаний, а другие думают, что есть возможность закон обойти, поскольку можно дать взятку и откупиться. Из каких источников гаишник, врач, сотрудник ЖЭКа получает большую часть зарплаты: из официальных или неофициальных? Вопрос остается открытым. Если мы сумеем организовать нормальное системное снабжение финансами каждой клеточки организма, то сможем обрубить эти щупальца криминальной системы. Поэтому «банкизация» — это не просто вопросы экономики, но и политики, правопорядка, социальной сферы.
И главное, на чем мы стараемся акцентировать внимание, «банкизация» — это один из двух важнейших институтов государственного управления. Первый из них — это власть, то есть мозг системы. Второй — это кровеносная система, которая позволяет осуществлять взаимодействие между частями организма и питать всю экономику. Страны, где финансовый рынок был неразвит, чаще скатывались к тоталитаризму или диктатуре. И наоборот, развитый финансовый рынок обеспечивает более демократичную форму правления. Сочетание вертикали власти с экономической горизонталью кровеносной банковской системы делает организм более устойчивым, наделяет его иммунитетом.
Отставание России от других стран в значительной степени определяется тем, что на протяжении многих веков финансовый рынок отодвигался у нас на второй план. Через его развитие мы сможем не только решить экономические проблемы, но и проблемы новой ментальности, новой системы управления обществом.
Этот вопрос важен и с точки зрения свободы отдельной личности, которая хочет себя реализовать и знает, как это сделать, но ей нужен первичный ресурс. «Банкизация» предполагает создание истинной внутренней экономической свободы человека. Потому что богатые и свободные граждане создают богатую и свободную страну, а не наоборот — сначала построим хорошую страну, а потом будем богатыми.
Задачи весьма амбициозные. Тем более интересно, как их можно реализовать на практике?
Механизмы реализации очевидны, если подходить с точки зрения профессиональных приоритетов, то, во-первых, надо резко повысить капитализацию банковской системы. В свою очередь это повлечет за собой капитализацию всей российской экономики.
У нас уровень капитализации в 20 раз меньше, чем в США, в 22 раза меньше, чем в Евросоюзе, и в 4—5 раз меньше, чем во Франции, Германии, Великобритании. Нас, АРБ, иногда критикуют за то, что мы все время обращаем внимание на этот разрыв. Но это факт, от которого не уйти, это свидетельство серьезнейшего отставания нашей экономики. Да, российская экономика демонстрирует достаточные темпы роста, но все знают, за счет каких ресурсов.
Во-вторых, необходимо решать вопрос ресурсообеспечения банковской системы. Недавно нам предоставили просто шокирующие данные. Сегодня в Банке России находится примерно 3,5 трлн рублей, из которых около 3 трлн — это средства бюджета, различных внебюджетных фондов и неправительственных организаций, находящиеся вне банковского оборота. И только около 360 млрд рублей — это деньги всех коммерческих банков на корсчетах Центробанка. Фактически меньше 10% всех средств находится в обороте коммерческих банков! Около 90% финансовых ресурсов выкачаны и находятся в «замороженном» состоянии. О каком развитии может идти речь? Если во всех развитых странах (США, страны Европейского Союза) пенсионные средства — это один из важнейших источников долгосрочного кредитования, то в России эти деньги лежат в «законсервированном» виде
Увеличить объем средств в обороте можно, используя механизм залога. У нас в стране огромный земельный фонд, много объектов недвижимости — все это может использоваться в качестве залога. Во многих странах, в том числе и в Восточной Европе, нет уже ни одного серьезного объекта недвижимости, который не был бы предметом залога. Таким образом, совершается активный финансовый оборот. У нас же это зачастую «мертвый груз».
Механизм залога эффективен даже с точки зрения обывателя. Например, он сегодня купил квартиру, чтобы завтра его дети имели возможность в ней жить. Затем решил заложить эту квартиру, для того чтобы взять кредит и купить еще одну, потому что цены растут и завтра она будет стоить еще дороже. Конечно, возникают риски, но без них не бывает и шампанского.
В-третьих, важнейшим является момент построения банковской инфраструктуры. Я имею в виду возможность наших граждан получать необходимый набор банковских услуг на доступном расстоянии и по доступной цене. Чтобы предпринимателям не приходилось ездить за тридевять земель, дабы получить кредит.
И последнее, нужно снизить затраты банковского бизнеса. Только в этом случае в России появятся дешевые и доступные кредиты.
Сейчас налицо тенденция к сокращению количества банков. Как вы считаете, по какому пути в дальнейшем пойдет банковская система?
К сожалению, у нас очень многие структуры называются банками. В том числе и те, которые с реальными кредитными организациями не имеют ничего общего, кроме лицензии на банковскую деятельность. Есть ряд примеров, когда «банк» — это была комната в 20 метров, в которой находился сейф. В подобных «банках» обналичивались миллиардные суммы в месяц. Лишение лицензии такой организации — это не сокращение количества банков. Одиозные «банки» или те, которые пользовались своим брэндом в мошеннических и криминальных целях, нужно было убирать, тем самым расчищая рынок. Конечно, не существует и идеальных банков. Желание заработать большую маржу может приводить к некоторым допустимым отклонениям от нормы. Но все-таки есть нормальная зона, а есть — аномальная. Со второй надо жестко бороться. Кстати, банки, находящиеся в нормальной зоне, с устранением с рынка одиозных участников становятся все более дисциплинированными.
Если бы с рынка вычищали только одиозные «отмывочные» структуры, наверное, никто бы и не волновался. Но количество банков предлагается сокращать также за счет малых и средних кредитных организаций.
В регионах, как и в Москве, есть ряд малых и средних банков, нашедших собственную нишу на рынке. Банк с капиталом в 4, а иногда и в 1—2 млн евро имеет клиентуру в тысячу или 10 тыс. человек и прекрасно ее обслуживает. Он работает в глубинке, и никто, кроме него, туда не пришел и эту нишу не занял. Причем таких банков довольно много.
Иногда руководители надзорных органов мне возражают: даже если клиентура малых банков составляет сотни тысяч человек, их совокупный капитал меньше 10% от всего капитала системы. Да, действительно, есть данные, согласно которым капитал первых 30 банков — это 60%, первых 100 банков — 80%, а на банки второй половины списка, которых около 600, приходится меньше 10% от всего совокупного капитала банковской системы. Ну и что? Эти 10% обслуживают сотни тысяч клиентов потому, что сам бизнес у нас в России перераспределен таким образом, что миллионы людей занимаются как раз малым и средним предпринимательством.
Разговоры о том, что небольшие банки должны быть лишены возможности самостоятельно развиваться и работать, создают нестабильность на рынке. Это приводит к тому, что кредитные организации действительно вынуждены искать какие-то «левые» схемы, «левых» покровителей, искать, кому бы им продаться. И все это вместо того, чтобы заниматься обслуживанием клиентов и служить новыми «точками роста» экономики.
Я понимаю, что существуют заинтересованные лица, которые специально создают атмосферу паники среди мелких банков для того, чтобы банки потом было легче и дешевле скупить. К счастью, такими намерениями руководствуются лишь некоторые участники рынка. А руководители ведущих экономических ведомств, выступающие за ликвидацию небольших банков, по-моему, просто не понимают сути проблемы. Должен сказать, что, например, с председателем Банка России у нас в свое время велась полемика по этому вопросу, и, как кажется, мы достигли взаимопонимания. Сейчас ЦБ РФ не выступает против малых банков, поскольку они реально приносят пользу.
Значит, вы считаете, что судьбу банка нельзя решать только по принципу — обладает ли он достаточным размером капитала или нет. Этот фактор, вырванный из общего контекста, не всегда может корректно отразить роль, которую банк играет в финансовой системе страны. Но тогда возникает вопрос: по каким критериям следует «судить» банк и определять, кого оставить на рынке, а кого удалить с него?
Мы предлагаем рассматривать не отдельно взятый банк, а систему в целом. Нужно на понятийном уровне провести уточнение и описать структуру и систему коммерческих банков второго уровня. Наверное, если банк стремится иметь все виды лицензий, включая право на транснациональные операции, он должен быть соответствующего масштаба. Если кредитная организация хочет работать в регионе, обслуживать свою клиентуру, то для нее вполне допустимо иметь и другой, более скромный масштаб. Банковскую систему нужно структурировать. Если банк работает в пределах локального рынка и его оборот составляет 0,0001% от общего объема всех банковских операций, то он не несет в себе никаких системных рисков. Не нужно регулятору гоняться за такими банками и навязывать им массу нормативов. В США до сих пор есть кредитные организации с капиталом в 100 тыс. долларов. Они работают лишь в своем регионе и при этом не входят в федеральную систему страхования вкладов. Гарантии такого банка своим клиентам заключаются в том, что он привязан к конкретной местности. Поэтому, кстати, постоянно возникают разногласия, сколько же в США кредитных организаций. Одни говорят, что 7,5 тысячи, другие — что десятки тысяч. Просто по-разному считают. 7,5 тысячи — это банки, входящие в систему страхования депозитов. Тех же, кто работает в своих маленьких округах, — десятки тысяч. Почему бы примерно по такому принципу не структурировать российскую банковскую систему? Например, у нас был принят закон о страховании вкладов. И хотя в целом его принятие — это серьезный прорыв на банковском рынке, в нем далеко не все идеально. Зачем, спрашивается, мелким банкам, для того чтобы принимать вклады узкого круга своих постоянных клиентов, нужно входить в систему страхования? Пусть те, кто занимает определенную долю рынка — к примеру, свыше 1% от общего объема привлеченных вкладов, входят, а остальные — на их усмотрение. Нет, упорно всех постригли под одну гребенку. Я думаю, что здравый смысл возобладает и мы, в конце концов, сегментируем и диверсифицируем рынок, смягчив надзорное бремя для мелких и средних банков.
Еще один вопрос — почему берется пограничная для капитала цифра в 5 млн евро? Вырывая ее из контекста, невозможно сказать, много это или мало. Если работать на фондовой бирже Нью-Йорка или во Франкфурте — мало. Если работать в российском районном центре — более чем достаточно.
Я категорически против запретов. Рынок нужно сегментировать по весовым категориям, тогда каждый игрок сможет достойно сражаться. Каждая ниша и граница определяется экономическими параметрами. Но это не должно означать, что если банк не дотягивает до планки в 5 млн евро, то ему надо отсекать голову. Здесь напрашивается аналогия из спорта. Ведь не выпускают на один ринг боксеров разного веса. Однако при этом каждая весовая категория имеет право на существование и борьба происходит внутри нее. Соответственно и требования к разным весовым категориям дифференцируются.
Структурирование банков позволит выстроить более четкую логику надзорных требований. Понятно, что требования регулятора проистекают от необходимости контролировать системные риски. Но ведь малые банки не несут серьезных системных рисков, поэтому и требования к ним должны быть немного другими. Приведу типичный пример, когда все кредитные организации обязали иметь заместителей председателя правления по внутреннему контролю. Зачем это нужно небольшим банкам, где и так не очень много сотрудников? Непонятно.
С проблемой контроля системных рисков банков неразрывно связана другая, весьма актуальная на сегодняшний день тема — Базель II. Считаете ли вы, что его требования должны распространяться на все банки независимо от их размера и доли, которую они занимают на рынке?
В первую очередь надо задать вопрос, кому адресованы требования Базеля II. Ответ прост: крупным транснациональным банкам. У нас же все это преподносится так, будто Базель II — это общая установка для всей банковской системы любой страны, подписавшей данное соглашение. Это слишком упрощенный подход. Тем не менее, мы берем и, исходя из Базеля II, в четыре раза увеличиваем норматив достаточности капитала, буквально навязываем его банкам. Банки в свою очередь сокращают кредитный портфель. Я знаю, что три-четыре крупнейших банка увеличили свой капитал для того, чтобы реализовать кредитные проекты. Сейчас же оказывается, что им эти деньги нужны для перестраховки в связи с повышением норматива достаточности капитала. Мы, когда общались с думским комитетом по кредитным организациям и финансовым рынкам, пытались объяснить, что такими мерами искусственно тормозится развитие кредитования.
Но переход к Базелю II призван повысить доверие людей к банкам. Они будут знать, что риски жестко контролируются и угроза кризиса системы, таким образом, уменьшается. Что еще, с вашей точки зрения, необходимо сделать, чтобы улучшить имидж банков, чтобы люди предпочли действующие финансово-кредитные структуры «матрац-банку»?
Действительно, вопрос доверия, имиджа, общественного восприятия российских банков постоянно муссируется. И работа в этом направлении — важнейшая составляющая нашей политики. В основе этимологии слова «кредит» лежит понятие доверия. Я думаю, не надо объяснять, что на доверии строится вся система. Решение этой проблемы лежит в нескольких плоскостях. Во-первых, нужно объяснять и даже разжевывать потенциальным потребителям суть банковских услуг. Мы, например, делаем серию видеоклипов, рассчитанных на региональный эфир, где около десяти руководителей банков и законодателей объясняют суть тех или иных процессов и банковских продуктов. Банкиры говорят: «Да, мы зарабатываем деньги, но и наши клиенты делают это. Совместно мы производим продукт, часть которого получает банк, часть — клиент». Например, можно получить кредит на образование. Чем быть необразованным человеком, лучше взять на себя определенные риски, получить кредит, окончить высшее учебное заведение, а потом этот кредит «отработать».
Во-вторых, очень важно показывать, что представляет собой банковская система и кто в ней реально занимается бизнесом. Нужно, чтобы население перестало ставить знак равенства между банкиром и жуликом. У людей сложилось представление, что если человек — банкир, то он хочет снять максимальную прибыль и больше его ничего не интересует. А ведь банкиры — это наши же граждане, болеющие за свою страну, за свою семью, за экономику и общество. Причем это далеко не худшая часть наших граждан.
У нас в стране очень низкий уровень доверия вообще ко всему, что является системой, будь она законодательной, судебной, экономической или банковской. У общества просто изжога на это слово — система. Мы привыкли мазать всех одним миром. Поэтому важно, чтобы банкиры были узнаваемы, чтобы население видело, что это тоже живые люди. Когда начинаешь смотреть не на абстракцию, а на человека, то понимаешь, что и среди госавтоинспекторов, судей, министров, руководителей банков много порядочных людей. Сначала доверие возникает к отдельно взятым личностям, а потом уже ко всей системе.
Ассоциации российских банков исполняется 15 лет. Могли бы вы назвать основные проблемы, которые удалось решить за это время?
Я скажу очень коротко. Ассоциации удалось объединить банковскую систему, сохранить ее и взять на себя функции развития банковской системы. Все остальное — это частности, хотя каждая из них тоже по-своему очень важна.
Оксана ДЯЧЕНКО
