С недавних пор в России действует закон, регулирующий работу платёжных систем вроде Webmoney, «Яндекс.Деньги» или QIWI. Председатель совета ассоциации «Электронные Деньги» объясняет, что это означает.
— Что изменилось за прошедшие со времени нашей предыдущей беседы два года?
— Главное событие — принятие закона о Национальной платёжной системе. Все прочие акты катализированы именно им. На рынке постоянно
— Рынок электронных денег растёт? Ваши прогнозы двухгодичной давности сбылись?
— Они практически сбылись. В прошлом году рынок вырос процентов на восемьдесят, а в этом году есть шанс, что он вырастет на восемьдесят или даже на сто процентов.
— Вернёмся к новому закону. Его подготовка и принятие — процесс не одномоментный. Насколько отрасль была вовлечена в этот процесс?
— Отрасль была очень плотно вовлечена. Я бы сказал, что это позитивный пример работы с частным сектором. Есть, конечно, ряд вопросов, по которым мы не достигли взаимопонимания с регуляторами, но в целом сам процесс взаимодействия можно оценить на пятёрку.
— То есть наладить диалог с государством получилось, и закон учитывает интересы представителей отрасли?
— Я бы сказал, что само государство достаточно активно контактировало с нами, а закон учитывает скорее не интересы участников рынка, а сложившиеся деловые реалии. Во многих вопросах законодатели не пытались городить
— Инициатива сотрудничества с отраслью для подготовки законопроекта шла от государства? Это редкость.
— На самом деле, сейчас ряд регуляторов (как позитивный пример можно отметить Росфинмониторинг) очень активно общается с игроками рынка.
— Новый закон внёс ограничения в работу платёжных систем. Насколько разумны эти ограничения?
— Если говорить о рынке электронных денег, то в законе есть две группы фундаментальных понятий. Первая связана с тем, как в целом регулировать отрасль, — она и стала предметом самых горячих дебатов. Мы ратовали за европейскую модель, когда электронные деньги регулируются отдельно от банков, но в Центробанке с этим не согласились. Теперь, если ты хочешь быть оператором электронных денег, необходимо создавать банк, который начинает их эмитировать и обращать. Эта точка зрения весьма популярна в странах СНГ — в Украине или, скажем, Белоруссии.
В европейской модели оператор лицензируется, как и банк, но получает не лицензию кредитной организации, а совершенно отдельную лицензию. Он может совмещать платёжную деятельность с иной — например, оператора сотовой связи или транспортного оператора. В определённом смысле мы пришли к компромиссу, заключающемуся в появлении новой формы лицензии — платёжной небанковской кредитной организации.
Название корявое, речь скорее идёт о банковской некредитной организации (кредитов она как раз выдавать не может), но что есть, то есть. Это упрощённая форма с точки зрения уставного капитала и отчётности — в этом смысле Центробанк пошёл нам навстречу.
Поскольку платёжный бизнес и традиционный банковский кредитный всё больше и больше расходятся, мне кажется, лучше было иметь более обособленную лицензию.
— Сложившаяся ситуация вас устраивает? Не будет ли отрицательных последствий для отрасли в результате действия нового закона?
— Для отрасли есть только одно отрицательное последствие: любое дополнительное регулирование осложняет жизнь. Это некая обуза, а банковское регулирование — довольно тяжёлая обуза, но оно не страшно сложившимся игрокам. Понятно, что для системы «Яндекс.Деньги», Webmoney или QIWI нет проблем, чтобы использовать аффилированный банк или открыть своё платёжное НКО и работать успешно, что они и делают начиная с 1 октября.
Совершенно иная ситуация с платежными стартапами. Чтобы запустить такой проект, нужно наскрести восемнадцать миллионов рублей, внести их в уставной капитал и открыть небанковскую кредитную организацию. С этой проблемой нужно
— А других проблем нет?
— Кроме глобальной проблемы с лицензированием, есть ещё некоторое количество локальных проблем. Повторюсь, банк — это серьёзная нагрузка. Это люди, это деньги, это отчётность, но всё это переносимо. Все понимают, что с такими проблемами можно жить, но запускать проект с нуля тяжело.
— А какие последствия новый закон несёт для конечных пользователей? Для них ведь практически ничего не изменилось, кроме появления некоторых дополнительных ограничений по суммам переводов и остаткам денежных средств на счетах.
— Единственное негативное изменение для пользователей: платежи могут стать немного дороже, поскольку есть стоимость создания и работы банка, и её никуда не денешь. В теории, можно ожидать увеличения комиссий, но не думаю, что оно будет очень заметным.
Надо понимать, что ограничения были и раньше — они не высосаны из пальца и не взяты с потолка. Вы не могли завести анонимный кошелёк и загрузить туда сто миллионов рублей, это никому не нужно и служба безопасности оператора такие вещи блокирует.
Я бы сказал, что сильных потрясений на этом рынке не произошло. Было некоторое ужесточение, но его компенсацией послужила легализация ряда операций. Например, закон разъясняет, как можно человеку официально платить на кошелёк заработную плату.
— То есть теперь юридические лица могут переводить зарплату на электронные кошельки?
— Электронные деньги качественно приравнены к безналу, с некоторыми количественными ограничениями. Организация может платить (с определёнными оговорками) сотрудникам зарплату на электронные кошельки.
— Проще говоря, те схемы, которые и ранее использовались, стали законными?
— Да. Если раньше нужно было придумывать сложные конструкции, чтобы их объяснить самим себе и налоговой, то сейчас есть отсылка к закону и вы можете спокойно работать, ничего не изобретая.
— И это не в последнюю очередь связано с тем, что системы электронных денег в некотором роде стали банками?
— Можно сказать и так. Поскольку с точки зрения регулятора они сейчас абсолютно прозрачны, то разумно разрешить операторам электронных денег делать то, что делают банки. Но регулятор не был до конца последователен, потому что в законе присутствует ряд ограничений по суммам: вы можете выплачивать человеку зарплату, условно говоря, не больше ста тысяч рублей одним переводом. Это не смертельно, плюс мы сейчас с регулятором разговариваем и, возможно, ситуация изменится.
— Если подытожить, то закон неплохой, отрасль участвовала в его обсуждении, и фатальных последствий не ожидается. Как ситуация будет развиваться дальше? Наверняка остались нерешённые проблемы.
— Остались нерешённые проблемы, остались неясности, остались описки. В основном мы сейчас занимаемся чисткой закона от неоднозначных моментов, которые можно трактовать по-разному. Ряд моментов был в горячке пропущен — проблем не так много, но их всё равно нужно решать.
— То есть законотворческий процесс ещё идёт и решения принимаются достаточно разумные?
— Да, никакой паники на рынке нет. У крупных игроков (QIWI и Webmoney) давно были аффилированные банки или небанковские кредитные организации, и у них, в определённом смысле, произошла лёгкая смена вывески. Сложнее пришлось «Яндекс.Деньгам», потому что они работали без такого банка и создавали НКО с нуля. Ровно такая же ситуация с Mail.ru. Вообще лицензии уже получили «Яндекс.Деньги», Mail.ru, Монета.Ру, RBK Money и W1; в ЦБ лежит ещё десяток заявок, то есть процесс пошёл. Сложнее с маленькими компаниями и стартапами, но об этом я уже упомянул.
Беседовал Евгений КРЕСТНИКОВ
