Черный список черных списков

Борьба с отмыванием денег, как это часто бывает в России, постепенно превратилась в борьбу с бизнесом как таковым. Попытки банков блокировать сомнительные операции подозрительных клиентов сами стали сомнительной операцией. Может, уже прекратить?

Спустя две с небольшим недели после президентских выборов в России был получен ответ на единственный реальный вопрос всей предвыборной кампании: «А что Титов?». Бизнес-омбудсмен Борис Титов направил в ЦБ предложения по реформированию антиотмывочного закона 115-ФЗ. Смысл предложений — защита клиентов банков от попадания в черные списки отказников.

«Ситуация с черными списками зашла в тупик. Сотни тысяч юрлиц и ИП, попавшие под подозрение, исключаются из хозяйственного оборота без шансов на оправдание», — объяснили появление предложений в пресс-службе омбудсмена. Только с июня 2017 года, когда ЦБ начал рассылать черные списки, по октябрь число отказников выросло в два с лишним раза: с 200 тыс. до 460 тыс. И это сущая правда: черные списки и массовые блокировки счетов стали в последние годы настоящим бичом и без того не процветающего в России малого бизнеса.

Итак, «а что Титов»? Он предлагает обязать банки «проверять подозрительные операции на сумму до 5 млн рублей без их приостановки и блокировки счетов, но не более трех раз в течение года». Кроме того, омбудсмен считает, что нужно узаконить персональную ответственность сотрудников банков за необоснованные отказы в проведении операций и прописать обязанность банков выдавать клиенту мотивированный отказ в обслуживании или проведении операции.

Последнее из этих предложений вообще не может вызывать вопросов у любого здравомыслящего человека и регулятора. Потому что когда ИП или малому предприятию (большим предприятиям и госкорпорациям у нас никто счетов, естественно, не блокирует, какими бы сомнительными ни были их операции, — в России, например, спустя почти полтора года после сделки ни у кого нет внятного ответа на вопрос, кто на самом деле и на какие деньги купил почти 20% крупнейшей нефтяной компании страны) банки отказывают в обслуживании без объяснения причин — это не просто унизительно. Это еще и опасно.

Проблема в том, что отказ происходит в рамках 115-го федерального закона, в самом названии которого, кроме «отмывания доходов, полученных преступным путем», значится еще и «финансирование терроризма». То есть тебе не говорят, в чем сомнительность твоей операции. Но по умолчанию получается, что ты либо отмываешь преступные доходы, либо спонсируешь террористов. И то и другое грозит уголовной статьей. А наличие черных списков усугубляет проблему: отказнику становится невозможно сменить банк на другой и практически нереально доказать необоснованность попадания в черный список. Бизнес предсказуемо загибается, даже если в нем не было ничего криминального. Блокировка счетов предпринимателей в банках так или иначе уже начинает затрагивать миллионы людей.

Если с идеей заставить банки силой закона объяснять причины отказа в обслуживании и блокировки счетов все ясно, про другие предложения Титова так не скажешь. Прежде чем узаконить персональную ответственность сотрудников банков за необоснованный отказ, надо детально, желательно тоже на уровне закона, прописать, что такое «отказ обоснованный». А также создать понятную, прозрачную, достаточно быструю (чтобы, доказывая, что он «не верблюд», ипэшник не разорился) юридическую процедуру выхода из черного списка. Опять же есть угроза, что за необоснованный отказ в обслуживании предпринимателя в банке в итоге будет отвечать «стрелочник», какой-нибудь представитель младшего персонала.

Еще более сомнительным выглядит предложение проверять подозрительные операции на сумму до 5 млн рублей без их приостановки и блокировки счетов, но не более трех раз в течение года. Во-первых, не очень понятно, почему именно такая сумма. Во-вторых, если платежи через какой-то счет предприятия малого бизнеса или ИП идут сравнительно регулярно и кажутся банку сомнительными, дать право на «три сомнительные операции в течение года» без блокировки счета — это ничто.

Но главная проблема состоит в том, что банки вообще не являются ключевым звеном в реальной борьбе с отмыванием денег и другими сомнительными операциями. Отмывочный бизнес в России традиционно крышевали и продолжают крышевать силовые структуры: об этом знают все, кто более или менее пытался разобраться в устройстве этого бизнеса. Эти силовые структуры никаким боком не подчиняются Банку России и не будут выполнять никакие его распоряжения.

Буквально на днях прошла замечательная новость, наглядно иллюстрирующая эту проблему: широко известный экс-полковник МВД Дмитрий Захарченко заявил, что из изъятых у него 9 миллиардов ему принадлежит только… 92 800 рублей. Остальное имущество, как выразился Захарченко, «зарегистрировано и принадлежит родственникам различной степени родства и иным лицам». Беда в том, что одинаково плохо, если это ложь и если правда. Если ложь — бывший заместитель начальника управления «Т» Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД России сам занимался незаконными финансовыми операциями. Никаким иным образом в этой должности заработать 9 млрд рублей невозможно. Если Захарченко сказал правду — его использовали как мелкого посредника при незаконных финансовых операциях (в такой-то должности). Впрочем, в стране, где весь или почти весь крупный бизнес либо государственный, либо структура его собственности спрятана так, что не найдешь концов реальных владельцев, едва ли проблема сомнительных операций ИП самая острая в финансовой сфере.

Есть еще одна большая проблема. Сама логика борьбы с сомнительными финансовыми операциями будет все более явно противоречить логике развития финансовых технологий — всем этим платежам через мессенджеры, криптовалютам, блокчейну. Они подразумевают уменьшение или даже невозможность контроля государства и любых финансовых институтов за любыми платежами.

Все, что можно сделать, — максимально сблизить текущую ситуацию со здравым смыслом. То есть подробно прописать в законе (даже не в подзаконных актах ЦБ) критерии сомнительности операций, не боясь излишней детализации. Подробно прописать в законе процедуру выхода предпринимателя из черного списка. Но не устанавливать суммы, которые слишком малы, чтобы их проверяли на сомнительность. При этом, конечно, лучший способ борьбы с отмыванием денег в России — реальная борьба с коррупцией, реальная прозрачность владения крупным бизнесом и реальная неприкосновенность частной собственности. Иначе черные списки и посадки бизнесменов по неясным основаниям, не имеющим ничего общего с законом, будут только множиться, а экономика от этого честнее не станет.