Инна Лунёва: Всех приветствую, это «Частное мнение». Яков Миркин, профессор, выдающийся экономист, презентует новую книгу «Открытая дверь». Яков Моисеевич, я вас поздравляю!
Яков Миркин: Спасибо!
– Это далеко не первая ваша книга. Но, на мой взгляд, она самая успешная. Потому что аншлаги на презентациях, мегаотзывы от коллег-экономистов и журналистов. Уже был первый спектакль. В чем феномен ее?
– Она для всех. Это попытка прорваться в литературу, к нам всем. Мне кажется, макроэкономистом, даже успешным, финансистом сегодня быть бесполезно. Потому что собака лает, а караван идет. Может, идет не туда, не в том направлении, мы много об этом пишем и желаем другой экономики, другой судьбы для нас, для всех, очень яркой, динамичной, инновационной. Но пока, кажется, не очень получается. Поэтому вдруг возникла идея обратиться именно ко всем. Быть в литературе. И писать, наверное, рецепты.
– Экономические? Рецепты финансовой жизни?
– Это скрытые рецепты. Потому что это эссе, это истории. Это притчи. Рецепты о том, как быть свободным, независимым, активным. Как быть величиной. Как управлять своим временем, чтобы оно длилось. Как быть очень ярким. Как полагаться прежде всего на себя. И как отстраивать себя и семью на долгие годы вперед.
– Вас в одной из рецензий называют либералом, романтиком и патриотом. А вы бы могли сформулировать национальную идею для России? Это особенно актуально сейчас после интервью актера Алексея Серебрякова. Есть ли в книге, может быть, намеки на национальную идею?
– Там не намеки, я попытался прямо сформулировать, и даже не один раз, что такое национальная идея для России. Она очень проста. Это качество и продолжительность жизни. Потому что продолжительность жизни около 72 лет – это сотое место в мире. Это очень стыдно. Поэтому главная идея – это возможность достойного существования, на уровне первых десяти экономик мира, и подчинение всего, что мы делаем, всего, что делает государство. Дальше начинается экономическая политика, финансовая, социальная и тому подобное именно этой цели. И тогда это другая политика. И другое государство, и другое общество.
– Как мы можем, каждый человек, повлиять на продолжительность жизни?
– Активность, мобильность, придумчивость, генерация новых людей. Самостоятельность, независимость. И вместо дурного коллективизма возможность конкурировать, но при этом действовать сообща.
– Как вам кажется, почему общество так коллективно оскорбилось на высказывание Серебрякова?
– Мы – особенное общество. Мне кажется, что, наверное, столетиями, 200–300 лет, мы имеем дело с одним и тем же коллективным человеком. Примерно с одним и тем же массовым сознанием. Оно, к сожалению, огосударствлено. Больше 80% по всем опросам людей влюблено в государство. Только 10–12% готовы свободно существовать.
– Сейчас многие начинают давать прогнозы о том, что будет после выборов. Не буквально на следующий день, а через полгода, к концу года, через несколько лет. Вот вы чего-то ждете от экономики после выборов? Что-то изменится?
– Во-первых, здесь мало что от нас зависит. Потому что экономика функциональная, зависит от внешних факторов. Сырье, спрос на сырье. Европейский союз как основной потребитель российского сырья. Цены на топливо, на металлы, на удобрение, на зерно. И конечно же, мы очень зависим от того, как ведут себя краткосрочные иностранные инвесторы. Знаменитый сarry trade, который может вносить… То есть экономика действительно зависит от внешней среды. Если внешняя среда вдруг начинает генерировать шоки, могут возникать неприятности внутри.
Конечно же, могут быть и внутренние шоки. Потому что, ну, например, мы не знаем объем рисков, накопленных в финансовой банковской системе. Рост цен на сырье может смазывать и риски. Но в целом экономика такая, зависимая от внешней среды, в которой нет самодвижущихся сил, которая очень зависит от воли и желания государства делать какие-то крупные проекты. Очень низкий внутренний спрос. Известно, что реальные доходы населения падали четыре года подряд. Такая экономика, конечно же, подвержена шокам. Особенно потому, что в ней продолжается тренд к огосударствлению, вертикали, к упрощению. И такие системы просто более уязвимы.
– Сделка по приобретению «Магнита» ВТБ. Теперь и ретейл будет под крылом государства или это разовая сделка?
– Это продолжение большого тренда. И когда-то мы говорили о том, что где-то 50–60% экономики находится под контролем государства. Сегодня мы говорим уже о 70%. Понятно, что экономика, в которой 80–85% от ее объема находится под контролем государства, – это что-то другое. Это другая реальность. И это значит, что малый и средний бизнес – это скорее будки сапожника и пекарни, нежели чем что-то более значимое. Или они просто являются инфраструктурой крупных «слонов», больших «слонов».
– А что-то с этим можно сделать?
– Крик разносится из городов и весей о том, что государства слишком много. И он становится все больше. Это не только с точки зрения собственности. Но и с точки зрения того, что называется «административное бремя» и «давление на предпринимательство». Этот крик может продолжаться сколько угодно.
– На него не будут обращать внимания?
– У него есть только несколько разрешений. Либо элита, те, кто принимают решение, осознают, что нужно изменить экономическую реальность. Либо рано или поздно нас ждут шоки, отставание, еще больше разрыв от тех, кто развивается рядом с нами, за нашими границами с гораздо более высокой скоростью.
– У нас экономика растет сейчас или нет? Вроде бы официально растет – и отчеты все, и Росстат говорит, что 1,5% за 17-й год. Максим Орешкин сказал, что 2% за январь, но мы это не ощущаем на себе.
– Мы понимаем, что в целом экономика, после того удара, который она испытала в 2014 и 2015 годах, устояла. Прежде всего она устояла в самом важном – в добыче и экспорте сырья. Поскольку с 2016 года постоянно росли цены на топливо, поскольку это очень помогало экономике выжить. Плюс девальвация рубля, конечно же, в самые тяжелые, северные моменты помогла удержаться тем же сырьевым отраслям.
Кроме того, мы видим точки искусственного роста, я называю это «костыльной экономикой». Или «аппаратом искусственного дыхания». Государство в этих точках искусственно создает нормальные условия. Тот же самый доступный кредит или процент в 3–5%. Вместо того, чтобы повсеместно создать этот уровень процента. Все те вещи, они удерживают экономику.
– Это как такие вбросы просто, чтобы не было паники, чтобы не было каких-то волнений? Здесь дадим 6% ипотеки одной категории людей, здесь поддерживаем сельское хозяйство... Или это продуманный план?
– Я не думаю, что это продуманный план. Это способ мышления. Способ мышления тех, кто принимает решение, примерно следующий. Во-первых, упростим и сконцентрируем. Мощное государственное лучше, чем частное и мелкое. То, что должно расти, будет расти, когда мы дадим этому преференции.
Прогноз, наверное, следующий. Что тренд на укрупнение, огосударствление будет продолжаться.
– И банковского сектора в том числе?
– И в банковском секторе в том числе. Хотя уже видно, что с некими замедляющимися темпами. Но он будет все время наталкиваться на аппетиты, на желание крупнейших частных лиц ту собственность, которая была огосударствлена, вновь получить в свое управление. И это будет сохранять такую латиноамериканскую экономику. С очень крупной частной собственностью. Бессмысленно прогнозировать, опираясь на тренды. Бессмысленно почему? Потому что и так все понятно. Осмысленно прогнозировать, скажем так строго, систему мер и идей, для того чтобы эти тренды сломать. Или ты предлагаешь систему мышления для элит, для бизнеса, для среднего класса, которая является качественно иной.
– Кто должен предложить?
– Любой, кто готов генерировать идеи. Вспоминаем Китай, Дэн Сяопин…
– Но это же чудо. То есть мы должны жить в ожидании чуда?
– Чудеса случаются, У меня есть совершенно жестокое правило. Оно заключается в том, что выживают те, кто мобильный и инновационный, те, кто вечно придумывает. Даже если вы ошибаетесь. Выживают те общества и те государства, и гораздо быстрее, которые основаны на людях или семьях, которые мобильны и придумывают. Чем мы будем богаче, чем будут зажиточнее российские семьи, тем ярче, индивидуальнее будут в своем желании выживать, строить свои дома, а не быть помещенными в 100-этажные клетки, тем милосерднее будет российское общество. Тем лучше будут удерживаться те традиции милосердия, которые, конечно же, всегда в нем существовали.
– Благодарю вас, Яков Моисеевич!
– Вам спасибо!
