ЦБ можно понять, но можно ли простить?..

Продолжение разговора с И. В. Костиковым. Часть 2

Инна Лунёва: Давайте о банках поговорим. Вот ваши цитаты: «Без банковской системы, к сожалению, ни одна экономика существовать не может». Но у нас банков с каждым днем становится все меньше и меньше. Для ЦБ отзывы лицензий уже рутинная работа. Как быть?

Игорь Костиков: Думаю, что не все банки так плохи, у которых отзывали лицензии. Я не буду конкретики никакой говорить, но, думаю, это так. То есть позицию ЦБ можно понять. Вопрос, можно ли ее простить? Но понять ее можно. Когда у них 5 тысяч банков или 2 тысячи – с ними очень тяжело работать с точки зрения надзора. А когда их 400, то ситуация становится гораздо проще. Поэтому лучше лишний банк закрыть, нежели иметь большую систему. Да, я прекрасно понимаю, что если тысяча банков, то понять, где, в каком банке существуют проблемы, гораздо сложнее.

Но у меня возникает следующий вопрос. Я бываю в США, встречаюсь с банкирами, с ФРС. Я могу сказать, что там весь надзор давно автоматически осуществляется. Я думаю, у нас вполне достаточно ресурсов, чтобы ЦБ текущий надзор в полной мере по соблюдению нормативов обеспечивал в автоматическом режиме. И всегда можно было увидеть с учетом тех возможностей, через средства IT, где, в каком банке возникают какие проблемы, и немедленно отреагировать, а не ждать пять лет для того, чтобы отреагировать на те проблемы, которые в течение пяти лет собрались.

У меня вопрос не к Набиуллиной как раз. У меня вопрос к предыдущему руководству ЦБ, которое неизвестно чем занималось, допустив такую ситуацию. Мы помним, как банки входили в систему страхования вкладов. И у всех банков активы были «нарисованы». Здесь есть вина ЦБ по одной простой причине. Потому что, может быть, не нужно было задирать так планку в тот момент, чтобы банки «нарисовали» активы. И эти активы потом аукнулись чрез пять лет, «нарисованные». Потому что, если они «нарисовали» тогда эти активы, то они же должны приносить доход. И ЦБ требует отчетность. И многим банкам пришлось это все дальше «рисовать». И это те в том числе проблемы, которые сейчас возникают. Если бы мы шли постепенно, я думаю, не было бы таких проблем. И то же самое с «Базелем III». Я не считаю, что нам нужно было рапортовать впереди планеты всей, говорить о том, что мы входим в «Базель III». США сказали: когда соберемся, тогда и войдем.

– Хорошая позиция.

– А чем мы, особенно с учетом текущей политической ситуации, отличаемся? Мы совершенно точно так же могли это сказать.

– А есть ли необходимость в оказании помощи банкам со стороны государства сейчас?

– Понимаете, у нас помощь со стороны государства и ЦБ достаточно односторонняя. Мы помогаем банкам за счет населения.

– И конкретным банкам...

– Конкретному числу банков, конкретным лицам в этих банках. И это, конечно, вызывает много вопросов. Это нерыночная ситуация. И когда мы от этого возвращаемся к рыночному курсу рубля, то тут очень много вопросов есть.

– Ну вот 400 или 500 банков тяжело промониторить, проконтролировать, а десять – легко, к этому идем?

– Знаете, когда я такую мысль высказал, мне сказали, что это СССР. Сейчас пытаются ввести региональные банки. Это похоже на американскую модель. Но опять же приходишь в любой банк в США – они не знают, что такое проверка. Их поверяет ежедневно ФРС или местные власти штата дистанционно на основе доступа к их системам.

– То есть они в этом живут.

– Да, они в этом живут. У них нет проблемы, что завтра к ним приходит проверяющий. Но проверяющий что проверяет? Поскольку это меня касалось, скажу: есть закон, он называется Municipal investment Аct. Это закон о социальной ответственности финансовых институтов. Там предусматривается, что часть прибыли до налогообложения перечисляется: на цели поддержания неблагополучных регионов, цели поддержания населения с низким уровнем доходов; на направление денег в фонды, обеспечивающие финансовую грамотность; на поддержку организаций, обеспечивающих защиту прав потребителей на финансовом рынке. Потому что там банки заниматься этими вопросами не могут. Поскольку очевидный конфликт интересов существует. И последнее у них направление – это поддержка регионов и населения, где произошли стихийные бедствия. Мы знаем, что у нас финансовые институты, когда происходит стихийное бедствие, сразу отворачиваются от населения и пытаются отжать все, что можно отжать.

– Вопрос финансовой грамотности вы затронули. Там банки этим занимаются. У нас по-прежнему это больной вопрос для россиян. Кто должен этим заниматься?

– В Америке банки финансируют.

– Хорошо финансируют. А у нас?

– У нас – нет. У нас, если с любым банком поговорить, они очень много денег тратят на финансовую грамотность. Только разница заключается в том, что это у нас не финансовая грамотность, а маркетинг банковских услуг. В США история финансовой грамотности больше 100 лет насчитывает. Они постоянно этим занимаются. С разным успехом, это они сами говорят. Разные результаты есть. Но они пришли к тому, что финансовые институты сами не могут осуществлять работу по финансовой грамотности. Они тут же переходят на маркетинг собственных услуг. Поэтому схема такая. Вот в соответствии с этим законом они выделяют деньги. Если это очень крупный банк, как Ситибанк или Visa, они перечисляют в собственный специальный благотворительный фонд, который потом выделяет деньги на проекты, связанные с финансовой грамотностью. Если это средний или мелкий банк, он эти деньги выделяет одному из крупных, фонду Рокфеллера, фонду Форда, где есть специальные программы, связанные с финансовой грамотностью. Они оттуда финансируются. Чтобы ни в коем случае проблема финансовой грамотности не превращалась в проблему продвижения банковских финансовых продуктов. Что происходит у нас? У нас этого не происходит. У нас большинство банков занимаются финансовой грамотностью. Они в этом отчитываются. Но когда мы начинаем смотреть, что это такое, то получается, что это не финансовая грамотность, а как продать собственный продукт.

– А кто тогда должен этим заниматься? Я знаю, что Финпотребсоюз ставил перед собой задачу…

– Мы этим занимаемся. У нас активные программы идут. Мы с банками не можем поспорить. Могу сказать, что у нас большая программа – олимпиада по финансовому рынку. Она имеет большой мультипликативный эффект. Нам пока там помогают две организации – это Сбербанк и Московская межбанковская биржа. Остальные организации если участвуют, то очень мало. К сожалению, наши финансовые институты, с кем мы говорим, отвечают: «Нет, мы этой темой занимаемся сами». Мы знаем, как они занимаются сами. Это списывается бюджет, и дальше проводятся маркетинговые мероприятия по продвижению собственных продуктов.

– Есть какие-то программы у Министерства финансов...

– Есть.

– …но они как-то не доходят до россиян. Мы делали опрос, выходили на улицу. Спрашивали молодых людей и пожилых…

– Не доходят.

– Из ста процентов сто процентов сказали, что они не считают себя финансово грамотными.

– Абсолютно так. Более того, мы проводили с НАФИ опросы. Уровень финансовой грамотности снижается у менеджеров финансовых структур. Они сами признают, они осознают все больше и больше, что финансово безграмотны. Но опять же мы не можем найти реальной поддержки ни со стороны финансового сообщества, ЦБ нас единично поддерживает – спасибо ему за это – и Роспотребнадзор поддерживает. Но я могу сказать, что даже тот совет по финансовой грамотности, который у нас есть в ЦБ, который возглавляет Гавриленко – очень хорошо к нему отношусь... Но вы прекрасно понимаете, с американской точки зрения это в полной мере конфликт интересов. Не может руководитель финансовой структуры заниматься финансовой грамотностью.

– А можно что-то сделать быстро и качественно?

– Вы знаете, все-таки можно делать и быстро, и качественно, и надолго. Потому что на самом деле у нас это, как всегда, кампания. Давайте мы сейчас потратим те самые 100 миллионов, которые нам Мировой банк выделил. Мы их успешно уже почти все потратили с нулевым результатом. Отчитались, как у нас все хорошо. Мировой банк доволен, Минфин доволен, правительство довольно, но результата нет. То есть на самом деле нужно понять, что это текущая работа. Это не кампания, в которой мы сейчас все попилили деньги, все разбежались. Это текущая работа. Тяжелая, непростая работа. Вот говорят: а давайте в школе проведем. Я в школе достаточно часто выступаю. Учителей надо учить и учить самих, что такое финансовая грамотность, прежде чем они начнут учить детей. Хотя возможности для этого есть. И наша литература позволяет, и наша математика позволяет этим заниматься. Но никто этого не делает. То есть на самом деле тема очень злободневная, и она на сегодняшний день нерешаема и не решается. То есть все, что делается, я бы сказал так: это цветочки, чтобы прикрыть ситуацию.

– Может быть, поэтому россияне традиционно для сохранения средств выбирают депозиты? На вклады ставки с каждым днем все меньше. Вопрос сейчас стоит так: как сохранить деньги, можно ли заработать и на чем заработать, если уйти от депозитов?

– К сожалению, определенная нервозность существует на финансовом рынке. Те самые отзывы лицензий у банков не способствуют наращиванию доверия. Вот что такое финансовая грамотность? Это в конечном итоге суперстратегический глобальный маркетинг для финансового сектора. Это скорее даже не для банков, а для правительства. То, что население готово дать деньги на развитие страны. Вот о чем речь. Что такое финансовая грамотность. И у нас никто так этого не понимает. У нас так: отчитались, заем получили, тут провели, там сделали, всё. А то, что системно это все не работает, огромные ресурсы и деньги тратятся, никто об этом не задумывается.

– Так все-таки, во что вложиться? Вклады или что-то еще можно поискать?

– Мне трудно что-то сказать. Потому что на сегодняшний день…

– …альтернативы особой нет.

– Альтернативы нет. Мы понимаем, что риски высокие. Мы понимаем, что колеблется курс не рыночно, а административно. И это не дает возможности прогнозировать ситуацию на финансовом рынке.

– По данным Высшей школы экономики, более 41% россиян признаются, что им не хватает денег на покупку еды или одежды. Более того, показатель «субъективной бедности» вырос до 19%.

– То, о чем я говорил, то, что Голикова призвала правительство обратить внимание при формировании следующего бюджета, что дальше нельзя. И сейчас мы все получим в октябре-ноябре налог на недвижимость. И я не знаю, как народ будет из этого выбираться.

– А как вообще выжить? Как вернуть себе тот уровень жизни, который был?

– А нам просто надо вернуться к тому, с чего мы начали. Мы приватизировали экономику и фактически ее подавили.

– А если брать каждого рядового гражданина?

– Я думаю, это системная проблема. Она не решается на уровне каждого рядового гражданина, к сожалению. Я могу так сказать: конечно, в какой-то степени есть польза от кризиса. То, что мы стали более дисциплинированными, аккуратнее стали относиться к деньгам, чем раньше…

– Стали экономить.

– Да, но мы начали ценить деньги, чего до этого не было. Но при этом без возврата к пересмотру цен по приватизации и возврата к той системе, которая в Великобритании была сделана в свое время, я думаю, что мы ничего не сделаем.

– Что сейчас делать? Искать какие-то новые горизонты? Отказаться от расходов каких-то, искать допзаработки?

– Я могу сказать, каждый решает по-своему. Конечно, я знаю, что многие семьи ищут дополнительные заработки, отказываются от многих расходов. Кто-то пытается продавать квартиры. Я могу сказать, к чему приведет в том числе введение этого налога. Резко ухнет цена на недвижимость в стране. То есть вместо того, чтобы повысить капитализацию экономики, мы опять ее понижаем.

– Сейчас надо продать жилье тем, кто хочет заработать.

– А уже никто не купит. К сожалению. Понимаете, во многом то, что сейчас происходит с населением, – ощущение безвыходности. И это очень опасно. Потому что это было у нас во времена Брежнева. Поздний Брежнев – это безвыходность. Но после прихода Горбачева – понятно, к чему бы это ни привело – у нас был все время какой-то оптимизм, который позволял и что-то делать. И даже без денег люди могли существовать. Сейчас такое ощущение, что все думают: «это все бесполезно».

– Ну хоть что-нибудь есть для оптимизма у нас, во что можно поверить, порадоваться?

– Я могу сказать, из оптимизма мы увидим все-таки из оставшихся атлетов на Олимпиаде каких-то наших спортсменов, которые получат медали. Хотя их порезали очень сильно. Но оптимизм, это нам следует всем собраться и понять, в какой ситуации мы живем. И перестать ждать, что нам кто-то что-то даст, и надо спрашивать. Вот тот самый вопрос в романе «Мастер и Маргарита» – не просите, и вам дадут. Никто вам не даст. Надо спросить. Причем надо грамотно спросить, надо спросить у тех, кто за это отвечает. Я так понимаю, что без этого мы дальше не сможем что-то сделать.

– Благодарю вас, Игорь Владимирович!

– Всегда готов! Всего вам доброго.

– Это было «Частное мнение» Игоря Костикова. Я желаю вам финансового благополучия, и увидимся!