Рональд Коуз, один из отцов институциональной экономики, задался вопросом: почему предприятия с их внутренними нерыночными отношениями существуют в рыночной экономике — «как куски масла в молоке»? Чем определяется граница между предприятием и рынком? Коуз ответил на этот вопрос так: если издержки рыночной трансакции оказываются выше издержек внутренней трансакции, то фирма «интернализирует» («присваивает») трансакцию. Например, если производство корпуса автомобиля обойдется фирме дешевле, чем покупка его на рынке, то фирма будет делать корпуса самостоятельно.
Попробуем, используя логику Коуза, ответить на вопрос: почему в России происходит активный рост госсектора экономики? В развитых странах кризис ведет к активизации вмешательства государства в экономику, однако развитые государства не стремятся расширять систему госкорпораций.
Также отметим, что уверенная тенденция роста госсектора наблюдается в Венесуэле. Что общего между Россией и Венесуэлой? Углеводороды, которые составляют основу «благополучия» обеих стран, а также высокий уровень коррупции. В рейтинге Transparency International 2009 года по уровню восприятия коррупции Россия занимает 146-е место, Венесуэла — 162-е. Высокий уровень коррупции соответствует слабым институтам.
И Россия, и Венесуэла — страны с примитивной экономикой, основанной, по существу, на «трубе». Попытки «усложнить» экономику, например научиться производить более-менее пристойные автомобили, натыкаются на полную неприспособленность и институциональной, и экономической инфраструктуры для достаточно сложных бизнес-процессов.
Государство со слабыми институтами стремится стать сильным не через их укрепление, а через трансформацию политической власти в экономическую. Чем слабее институты, тем сильнее чиновники. Чиновники приватизируют государственную власть и превращают ее во власть экономическую.
В условиях рыночной экономики наиболее «интересные» трансакции происходят между государством и частными структурами. Однако такие трансакции достаточно прозрачны, поэтому чиновники несут большие риски. Кроме того, эти трансакции затруднены в силу бюрократических ограничений. Поэтому чиновники стремятся расширять и множить коммерческие структуры, принадлежащие государству, например госкорпорации. Эти структуры позволяют чиновникам гораздо свободнее манипулировать государственными средствами. В то же время государственные коммерческие структуры несут минимальные риски с точки зрения экономической безопасности, что является огромным конкурентным преимуществом в условиях высокого уровня коррупции. Для чиновников, получающих доход от деятельности государственных коммерческих структур, наиболее эффективный способ увеличения дохода — поглощение коммерческих структур. Чем больше контролируемая структура, тем обширнее возможности получения дохода, например откатов.
Итак, если институты слабы, а государство сильно (за счет, например, нефтегазовых доходов), то оно усиливается и расширяется не «политически», а «экономически». Причем исключительно в интересах чиновников.
