Сегодня модно ностальгически вздыхать о 1990-х — дескать, царствовала тогда некая свобода. При этом об обратной стороне свободы — фактическом сращивании государственного аппарата и криминального мира — начисто забыли. Иные еще хвалят кабинет Евгения Примакова, не отдавая себе отчета в том, что, справившись худо-бедно с последствиями кризиса 1998 года, то правительство вряд ли было в состоянии развивать экономику дальше.
Новые люди принесли новые идеи. Программа Грефа, так и не реализованная, была хороша. Мысль о том, что финансовая стабильность должна быть, что она не препятствует росту экономики, — мысль Кудрина — также была плодотворна. Причем Кудрину удалось больше, чем Грефу. Задумали Инвестиционный фонд. Задумали особые экономические зоны.
Но, повторюсь, мало что из этого воплотили в жизнь, а то, что сделали, так и не начало нормально работать. Почему? Потому что прошло несколько лет, некогда свежая кровь уже не выглядела столь свежей, а новой не появлялось. Социальный лифт остановился. Сменяемость кадров была подменена ротацией. Началась эпоха застоя.
Застой — очень опасная вещь. Застой начисто блокирует усилия самих по себе разумных и талантливых людей. Я бы сказал, что застой делает талант бесполезным. Есть он или нет — совершенно неважно. Умеет руководитель или нет управлять — не имеет значения. Его начинания превратятся в пыль вне зависимости от того, хорошие это были начинания или плохие. Потому что нет конкуренции. Потому что все хорошо. Что было, то и будет. Если даже тебя снимут, то просто переместят на другой участок.
Проницательный читатель давно догадался, ради чего я пишу эти строки именно сейчас. Алексей Улюкаев был первым зампредом ЦБ. Теперь стал министром экономического развития. А бывший министр экономического развития Эльвира Набиуллина стала председателем ЦБ. Круг ключевых постов всегда был узок, теперь узок и круг людей, которые просто по этим кругам перемещаются.
Я бы хотел, чтобы меня поняли правильно. Я считаю Алексея Улюкаева бесподобным специалистом. Те же самые слова я могу сказать в адрес Эльвиры Набиуллиной.
Но сила управленческих схем заключаются в том, что постоянно приходят новые специалисты, новые люди, с которыми старым приходится жестко конкурировать. От этого в конечном счете выигрывает дело — качество управления становится лучше. В ситуации, когда конкуренции нет, даже отличный специалист не будет работать на сто процентов, так уж человек устроен.
Помимо прочего, ограниченность круга персон создает иллюзию того, что каждый может быть заменен каждым. Непонятно, чем был плох Андрей Белоусов как министр экономического развития. А если непонятно, чем плох, то непонятно, чем хорош. Его можно просто вынуть и переместить в сумеречную буферную зону — так называемый кадровый резерв при президенте, представленный его помощниками. И заменить другим. Из этого резерва или нет. Никому ничего не объясняя. Чиновник от этого ничего не теряет. Потери наблюдаются в результате. Ведь если непонятно, по каким причинам отставили Белоусова, то непонятны и критерии его работы. Что он сделал так или не так? Еще хуже, что отсутствие этих четких критериев распространяется и на нового министра. Если непонятно, что прежний министр делал не так — неясно и то, что делать «так» новому министру.
Демократия лучше иных форм правления именно в силу того, что она заставляет людей конкурировать друг с другом, постоянно подтверждая их реальные компетенции. Но часто при сохранении внешних форм демократии из нее выхолащивается самая сущность. Это случилось и у нас.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
