В Иране и России власти почти одновременно объявили «экономический джихад». Не пугайтесь. Вопреки расхожим представлениям, «джихад» вовсе не война с неверными, а «усилие» и «усердие». В российском случае — мобилизация интеллектуальных и финансовых ресурсов на борьбу с пока официально не признанным, но фактически начавшимся экономическим кризисом.
19 февраля президент России Владимир Путин на встрече с учеными-экономистами заявил о необходимости разработать политику мобилизации всех возможных ресурсов, направленную на ускорение экономического роста. «Нами всеми… и на площадке правительства, и в администрации президента, и с экспертным сообществом, в том числе с участием Академии наук, должна быть разработана и заявлена внятная политика по мобилизации всех имеющихся ресурсов для ускоренного роста», — сказал Путин. Чтобы характер госзаказа стал окончательно понятен товарищам ученым, президент добавил, что речь идет о росте производительности труда и о повышении эффективности экономики. В ответ группа ученых Российской академии наук заявила о намерении представить главе государства свое видение основных направлений дальнейшего социально-экономического развития России.
На следующий день пришла похожая новость из Исламской Республики Иран. Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи призвал страну к «экономическому джихаду», направленному на мобилизацию всех сил против существующего в отношении государства режима международных санкций, о чем написала The Financial Times. Не дожидаясь рекомендаций Иранской академии наук, Хаменеи озвучил необходимые меры. Итак, Иран должен выбрать себе «стратегических потребителей» и диверсифицировать способы экспорта. В частности, Хаменеи посоветовал допустить частный сектор к внешней торговле нефтью. Кроме того, верховный лидер рекомендовал стремиться к снижению потребления энергии в стране, использовать бартерные сделки во внешней торговле, диверсифицировать источники импорта, реформировать финансовые рынки, а также привлекать инвестиции в сектора экономики, не имеющие отношения к нефти.
Меры, обозначенные аятоллой Хаменеи (а у него не забалуешь), были разработаны Советом целесообразности, который консультирует лидера государства. Совет возглавляет бывший президент страны Хашеми Рафсанджани. В современной России трудно себе представить, чтобы бывший президент, он же премьер-министр,
Все в этом мире повторяется. В 1998 году, когда случились дефолт и девальвация, Борис Ельцин под давлением парламента уволил с поста премьера считавшегося либералом Сергея Кириенко, не смог продавить через Думу возвращение в премьерское кресло Виктора Черномырдина и решил предложить на этот пост Евгения Примакова. Евгений Максимович был далек от экономического либерализма примерно так же, как Сбербанк от заводской кассы взаимопомощи. Первым делом он призвал к себе видных советских экономистов, коллег по Академии наук во главе с теперь уже покойным академиком Леонидом Абалкиным. И предложил им примерно то же самое, что Путин сейчас предлагает сделать новым академикам, — придумать, как запустить (в хорошем смысле) российскую экономику без либеральных штучек вроде свободы предпринимательства, жесткой бюджетной экономии, постоянных нежных объятий проверяющих органов на шее бизнесменов. Короче, поручил сменить гайдаровский экономический курс.
В итоге бюджет России на 1999 год оказался таким жестким и либеральным, что никакому Гайдару не снилось. Примаков нашел в себе мужество признать, что отказаться от рыночной экономики и вернуться на советские рельсы невозможно и никакие матерые академики не в состоянии отменить объективные законы экономики.
Новый российский «экономический джихад» тоже едва ли окажется успешным, если академики будут предлагать алхимические рецепты экономического роста без смены самой парадигмы развития страны. Без доверия граждан к финансовой системе, бизнеса к государству и государства к бизнесу ничего не получится. Как и без торжества профессионализма над лояльностью. Плавающий курс рубля, усиленное кредитование промышленности за счет госбанков, прямые госинвестиции — набор тактических мер по разогреву российской экономики более или менее понятен. Только все это не сработает, пока бизнес чувствует, что его «кошмарят», а выводить капиталы из России куда безопаснее, чем держать их дома.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции