Андрей Казьмин: «Я не согласен, что Сбербанк — госкомпания»
16 июня собрание акционеров Сбербанка продлило контракт президента — председателя правления Андрея КАЗЬМИНА. В этой должности предправления банка планирует продолжать предыдущие пятилетние программы с теми же подходами — работа над единой базой для коммунальных платежей, системой срочных переводов, по качеству обслуживания и подготовки персонала. О том, что как будут осуществляться эти планы, Андрей КАЗЬМИН рассказал в интервью газете «Коммерсант».
— 26 июня Сбербанк начал прием заявок от населения на приобретение акций «Роснефти». Есть ли уже какие-то итоги?
— Социальный срез за один день сделать невозможно. К нам уже несколько компаний по оценке общественного мнения обратились, и мы дадим им возможность провести соответствующий опрос. Соответственно, не раньше чем через неделю получим какие-то статистические данные. Пока очень много людей приходят, интересуются, звонят, думают, и это очень хорошо, что нет какого-то нездорового ажиотажа.
— Сбербанк будет покупать акции «Роснефти»?
— Почему бы нет? Другое дело, что как соорганизатор мы должны помнить о своих главных функциях и обязанностях. Но участвовать, конечно, будем не только в качестве организатора размещения среди корпоративных структур и физических лиц, но и в качестве покупателя. Конечно, приобретенный нами пакет не будет очень большим, так как доля корпоративных бумаг в нашем портфеле весьма невелика, не больше 1% от активов.
— Вам не кажется странным, что одна госкомпания покупает другую госкомпанию?
— Я не согласен, что Сбербанк — госкомпания. 40% акций принадлежат совсем не государству, а половина этой доли принадлежит иностранным инвесторам, поэтому банк не может в своей деятельности не обращать внимания на их пожелания. Соответственно, никто нам не ставит каких-то планов и директив, что мы обязаны купить, невзирая на экономику. Мы будем сами принимать решение в пределах тех лимитов, которые у нас открыты на компанию «Роснефть».
— Вы можете
— Если вас интересует мое личное мнение, то я считаю, что акции «Роснефти» — бумага очень интересная и выиграет тот, кто будет играть вдолгую. Рассчитывать на быстрый доход от продажи немедленно после размещения неправильно. А кто будет играть со сроком не меньше года, тот будет определенно в выигрыше.
— В участии Сбербанка в проекте продажи акций «Роснефти» населению больше политики или бизнеса?
— Я думаю, что главный критерий при выборе был опыт работы с банком: мы работаем с «Роснефтью» с 1996 года. Поэтому они нас знают, и мы их знаем очень хорошо. Второй критерий — это сеть. Как только встал вопрос о физических лицах и о множестве точек приема, выбор Сбербанка стал еще более логичным. А форма собственности, не думаю, что имела ключевое значение. Но могу точно сказать, что это имело значение для наших западных коллег, и они бы вряд ли согласились, если бы от России был другой банк.
— Какова себестоимость проекта по организации брокерского обслуживания населения?
— Себестоимость операции достаточно высокая, трудоемкость большая. Когда в первый раз мы проводили тестовые испытания, у нас ушло 20 минут на человека, может быть, 25. Первый опыт был вообще 30 минут. Поэтому, учитывая, что банк занимается не только этой операцией, пенсии выплачивает, принимает коммунальные платежи, вклады, нужно еще организовать дело так, чтобы очереди не пересекались.
— Сбербанк — традиционный лидер по кредитованию частных лиц. Между тем доля Сбербанка на этом рынке сократилась с 49% до 44%. Как это согласуется с поставленной президентом задачей по увеличению кредитования граждан?
— У нас нет идеи фикс об удержании 50% рынка. Главная задача, чтобы качество кредитов было высоким и темпы роста сообразными. Я считаю достаточными сегодняшние темпы, когда объем кредитов вырос за год почти в два раза. Это нас радует. А то, что доля упала на 5%, просто означает, что другие банки активно вышли на этот рынок.
— Недавно вы говорили об эксперименте по потребкредитованию в торговых сетях. Уже есть какие-то его итоги?
— Эксперимент проводился в двух сетях — «Мосмарте» и еще одном торговом комплексе; всего в Москве у нас было пять точек. Но нам пришлось его прекратить
— В разы?
— Гораздо больше.
— Как вы относитесь к обсуждаемой сейчас проблеме по приему платежей населения небанковскими организациями? Не является ли введенный недавно Сбербанком единый прием коммунальных платежей для Москвы и Московской области вынужденным шагом в попытке удержания клиентов?
— Нет, это является логичным продолжением линии по повышению качества обслуживания. Но нареканий конкретно на эту проблему было очень много. Что касается закона, то никто не против того, чтобы небанковские организации привлекались к приему коммунальных платежей. Но они должны это делать на основании агентского договора, потому что банк несет ответственность за архивирование такой информации. Проще всего сказать, что завтра любая торговая палатка может принимать коммунальные платежи, а кто будет отвечать за архивирование? Если возникает какой-нибудь вопрос по разделу имущества, то нужно знать, кто платил за квартиру, а кто нет. Нельзя создавать ситуации, когда есть банки с жестким надзором, а рядом создается гигантский сектор, где ничего контролироваться не будет. Должны быть четкие правила, одинаковые как для банков, так и для других операторов.
— На этапе разработки системы страхования вкладов Сбербанк достаточно активно выступал с ее критикой. Ваша позиция изменилась?
— Конечно, мы несем большие расходы по отчислению взносов — 7,7 млрд рублей за прошлый год, что составляет 12% чистой прибыли. Но система работает. Опасность только в одном — можно слишком увлечься этим страхованием, что может привести к завышенным ставкам. Так, некоторые банки обещают 16—18% выплачивать по вкладам при сегодняшней конъюнктуре, что слишком много. Слишком высокие процентные ставки должны настораживать, как показала мировая практика.
— Вы поддерживаете в этой связи право ЦБ вмешиваться в работу банков и регулировать их ставки?
— Эта мера выглядит достаточно жесткой, но, может быть, в какой-то переходный период это необходимо, потому что издержки от каждого неплатежеспособного банка очень высокие и за них платит ЦБ в конечном итоге. Регулятор извлек для себя уроки.
— Вас не беспокоят регулярные претензии Федеральной антимонопольной службы?
— Некоторые вещи действительно вызывают недоумение, потому что кажется, что к нам достаточно пристрастно относятся. Там, где мы виноваты, исправляем, что называется, в процессе проверки. В части каких-то рекламных моментов на территориях действительно бывают перегибы. Но бывают такие странные придирки, на которые трудно реагировать иначе, кроме как оспаривать это решение. В таких случаях мы в 85% получаем положительный результат.
— Почему вы не попали в список банков, выполняющих рекомендации ФАС и ЦБ по раскрытию информации?
— Мы выясняли, в чем причина. Там эти данные собирались ассоциацией и передавались в службу централизованно. У нас забыли спросить, согласны ли мы на передачу кому-то еще, и поэтому мы не успели ответить ни да, ни нет. А более мелкие банки успели объявить, что согласны. Это недоразумение будет устранено.
— Вы недавно говорили, что Сбербанк готовит новую долгосрочную программу своего развития. Скоро ли она будет готова?
— Еще рано об этом говорить, мы еще над ней работаем. Общие контуры не будут содержать в себе чего-то неожиданного. Это будет логичное продолжение предыдущих пятилетних программ с теми же подходами — работа над единой базой для коммунальных платежей, системой срочных переводов, по качеству обслуживания и подготовки персонала. Мы констатируем, что банк в значительной степени работает не только на население, но и на корпоративный сектор. Причем при достаточно стабильной части крупной клиентуры у нас растет доля малых и средних предприятий — и мы продолжим работать над этим направлением. Для того чтобы качественно управлять этими процессами, видимо, понадобятся определенные меры по внутренней настройке — более четкое разделение функций, что называется, оптового сектора и розничного. Я не имею в виду выделение розничного банка в отдельное юридическое лицо, никто таких мер не предлагает, но внутри системы управления должны быть приняты определенные решения для того, чтобы сверху донизу вертикаль была максимально простая и прямая. Мы видим, что у нас в ряде случаев есть переплетение управленческих функций. Это не на пользу качества.
— Возможен ли выход государства из капитала Сбербанка?
— В стратегии развития банковского сектора написано, что в ближайшее время Банк России останется нашим акционером. Здесь я не являюсь, что называется, адептом какой-то идеи — скорее, я адепт прагматизма. Да, с точки зрения чистой теории, наверное, правильно, чтобы на банковском рынке участвовали компании с частным капиталом. И мы к этому двигаемся. 40% независимых акционеров — это достаточно серьезная цифра. Кроме того, у нас самая большая филиальная сеть, из которой 54% находятся в сельской местности. Появятся альтернативные сети, ситуация придет в равновеликое состояние — тогда можно уже будет без системных рисков принимать решение о постепенном снижении участия Банка России. Сейчас, кстати говоря, иностранные акционеры далеко не заинтересованы в выходе ЦБ из состава акционеров. Если завтра государство выходит из состава акционеров, кто придет на его место? Стратегического инвестора найти непросто, и понятно, что позиции Сбербанка от резкого ухода государства не улучшатся.
— Выгодна ли для Сбербанка консолидация мелких пакетов акций в одних руках, что в последнее время происходит?
— Кого вы имеете в виду?
— Например, компанию «Нафта-Москва». Но и кроме нее ряд акционеров владеют достаточно крупными пакетами.
— Действительно, «Нафта-Москва» владеет около 5,5% акций. Это самый крупный акционер из частных, который на сегодняшний день у нас есть.
— То, что они одновременно являются крупными заемщиками, вас не волнует?
— Мы специально этим вопросом занимались, учитывая возросший интерес СМИ к этому нашему клиенту. Кредиты у компании «Нафта-Москва» достаточно крупные, но не максимальные по нашим понятиям. Все кредиты обеспечены, кредитная история у них безупречная. Кроме того, нужно учитывать, что они занимаются достаточно разнообразными видами бизнеса. Чего-то такого экстраординарного в факте кредитования я не вижу.
— Вы можете сказать, какие проблемы сейчас стоят перед банковским сектором? Разные ли они у мелких и крупных банков?
— На самом деле больше никаких отличий нет ни у крупных, ни у мелких банков. Проблема капитализации все равно стоит перед всеми. Еще более острая проблема — это долгосрочное фондирование, дефицит долгосрочных ресурсов. То, что российские банки старательно отодвигают от всех серьезных источников долгосрочного фондирования, само по себе вызывает вопросы. Например, средства Пенсионного фонда или стабилизационного фонда размещаются далеко не в российских банках.
Третий момент — это неравные условия для конкуренции на российском рынке для иностранных и российских банков. Возможность проведения трансграничных операций выливается в то, что доля кредитов, предоставленных российским компаниям за рубежом, постоянно растет и самые выгодные куски российского кредитного рынка переходят за его пределы. Это очень опасная тенденция. Ну и система рефинансирования развивается слишком медленно — даже если речь идет о краткосрочном рефинансировании. О долгосрочном никто не говорит, потому что это вступает в противоречие с денежной политикой и с точкой зрения, что если будет много долгосрочных кредитов, то увеличится денежная масса, а вслед за ней и инфляция. А то, что инвестиции от этого страдают, мало кого волнует.
Фото: Коммерсант
