Первый этап реформирования российской банковской системы завершился успешно: большинство банков, которые не соответствовали требованиям по капиталу, смогли увеличить его до 90 млн рублей. О том, как будет проходить их дальнейшая докапитализация, а также о приходе новых игроков на рынок рассказал в интервью порталу Банки.ру директор департамента лицензирования деятельности и финансового оздоровления кредитных организаций Банка России Михаил СУХОВ.
— Как вы считаете, банки так же успешно справятся с задачей увеличения капитала до 180 миллионов рублей, как и на первом этапе реформирования банковской системы, или им будет сложнее?
— Я думаю, что второй этап докапитализации будет проходить по такому же сценарию, как и первый. Сейчас 220 банков не соответствуют требованию по капиталу в 180 миллионов, им нужно чуть более 13 миллиардов рублей для докапитализации. В прошлый раз банков было чуть больше сотни и им требовалось около 8—9 миллиардов. И если они за девять месяцев смогли найти недостающий капитал, то за два года это будет сделать гораздо легче. Отличие будет только одно: больше банков перейдет под контроль новых владельцев. При сроке девять месяцев найти новый капитал было намного труднее, тем более что ситуация осложнялась финансовым кризисом и возможностями инвесторов. Сейчас времени на докапитализацию отведено в два раза больше, экономика идет на подъем, поэтому, скорее всего, большее, чем раньше, количество банков ощутит приход новых собственников.
— Означает ли это начало массовой консолидации в банковском секторе, о которой так много говорили?
— Нет, передела собственности не будет. Это будут рыночные сделки купли-продажи. Не думаю, что состав собственников сильно обновится, ведь покупать у многих небольших банков, кроме лицензий, нечего. Консолидация будет заметна среди банков, которые имеют функционал в виде структурных подразделений, работающих кредитных портфелей. В остальных банках есть только право осуществлять банковские операции, может быть еще какой-то смежный бизнес, поэтому там покупать особенно нечего. Консолидировать экономически имеет смысл то, что работает и заметно на рынке, а не то, что расположено на нескольких сотнях квадратных метрах и связано с бизнесом основного владельца. Если в банке нет технологий, разработанных для клиентов программ, сотен тысяч клиентов, то инвестору можно приобрести только его лицензию и самому развиваться.
— Количество банков сокращается. А интересно, есть ли желающие заняться банковским бизнесом сейчас? Рассматриваете ли вы выдачу лицензий новым игрокам?
— Рассматриваем. Но не все заявки будут удовлетворены, потому что сохраняется интерес к банковскому бизнесу «инвесторов» в кавычках, которые хотят получить реальную лицензию, но капитал создать фиктивный, что видно уже на этапе регистрации. Таким заявителям мы отказываем. Если речь идет о нормальных предпринимателях, которые стремятся образовать банк или небанковскую кредитную организацию, они это делают. Среди нерезидентов таких желающих больше. Наверное, это связано с тем, что многие резиденты, которые хотели заняться банковским бизнесом, уже воспользовались такой возможностью.
— А «инвесторам» в кавычках вы просто отказываете либо еще инициируете наказание?
— Пока нет, но вполне возможно, что будем заявлять о таких юрлицах в правоохранительные органы, ведь они пытаются обмануть регуляторов. Законодательство не позволяет Банку России самостоятельно инициировать процедуру наказания, мы просто отказываем таким заявителям.
— Сколько заявок на получение лицензий вы рассмотрели в последнее время, какая доля была удовлетворена?
— В прошлом году было зарегистрировано семь вновь созданных кредитных организаций, в том числе пять банков, из которых три контролируются нерезидентами.
— Сколько новых лицензий может быть выдано в ближайшее время?
— Их будет немного, очевидно. Среди реальных игроков — автоконцерн, который занимается созданием своих дочерних структур для развития кредитования. Может быть, придет один универсальный крупный западный банк. Названия я озвучивать не буду.
— Как обстоят дела с отзывом банковских лицензий за нарушение законодательства о противодействии отмыванию преступных доходов? Раньше эти нарушения были основным поводом для отзыва, сейчас все реже слышно о таких случаях.
— Они действительно происходят несколько реже, чем раньше. Пик отзыва лицензий за нарушения в сфере соблюдения законодательства о противодействии отмыванию преступных доходов пришелся на 2006—2007 годы. Потом все пошло «по нисходящей». Здесь есть вклад и Банка России, который выводит банковский сектор из подобного рода операций, и других регуляторов и правоохранительных органов. Но очевидно, что совершение операций, не имеющих экономического смысла, становится все менее характерным для банков. Лицензия дорогая, и если регулятор отзывает ее быстро, то использовать ее под большой объем операций с неясным смыслом банку затратно.
— Многие банки, в том числе и крупные, продолжают участвовать в системе страхования вкладов благодаря послаблениям ЦБ. Вы планируете их продлевать или надеетесь на улучшение показателей финустойчивости банков?
— В период финансового кризиса реальное состояние активов изменялось быстрее, чем в благополучный период банковской деятельности. Сначала Банк России ввел особые условия формирования резервов банками, одновременно был введен особый режим контроля за показателями, необходимыми для участия в системе страхования вкладов. Технический режим контроля появился чуть позднее. Сейчас последовательность будет такая: сначала регулятор примет решение, связанное с порядком формирования резервов (льготный порядок применяется до 1 июля. — Прим. авт.). По допуску в систему страхования мораторий действует до конца года; в зависимости от того, какое решение будет по резервам, мы определимся, что делать с мораторием. Посмотрим, как новый порядок резервирования скажется на балансах банков, и исходя из этого в конце года решим, нужно или нет сохранять мораторий. Пока не очевидно, что имеется потребность в продлении срока его действия.
— Банк России рассматривает сохранение введенной в разгар кризиса процедуры оздоровления проблемных банков с участием здоровых игроков, то есть санации банков. Этот механизм будет работать так же, как и в разгар кризиса?
— Да, такая идея обсуждается, но спешки пока нет. Мы видим, что у санируемых банков нормальная жизнь. Несмотря на то что за последний год новых банков под процедуру финансового оздоровления не попало, наличие этого инструмента добавляет спокойствия. Мы надеемся, что все банки, в отношении которых осуществляется процедура финансового оздоровления, выйдут на нормальный режим работы, в том числе и через процедуру присоединения. При введении механизма санации высказывались опасения, что нужно реализовать его как временную меру, так как есть риск рейдерства со стороны государства — такое теоретически возможно. Но пока на рынке таких ситуаций не было. Также высказывалось опасение, что это будет очень затратным мероприятием для государства. Агентство по страхованию вкладов и санаторы возвращают Банку России деньги и продолжат возвращать в этом году. Целесообразность сохранения механизма санации есть, и думаю, что более предметно мы этот вопрос будет изучать в следующем году. Возможно даже, что отдельные механизмы, связанные с финансовым оздоровлением, например неприменение мер воздействия в период оздоровления на основе детального плана финансовой деятельности, можно использовать не только при участии агентства, но и тогда, когда частный инвестор пытается финансово оздоровить небольшой банк и имеет план преодоления проблем старых владельцев. Почему бы ему не дать такую возможность?
— В этом случае инвестор может рассчитывать на кредит государства?
— Речь идет не о проектах, которые кредитуются Банком России и АСВ. Ведь оздоровить банк можно и без государственных денег. Основная часть проблем решается без привлечения госденег.
— То есть вы видите механизм санации таким же, как сейчас, но без государственных средств?
— Да. Даже сейчас привлечение государственных денег скорее исключение, чем правило.
— Вы недавно заявили, что банкиров, искажающих отчетность, нужно привлекать к уголовной ответственности. Какие должны быть для этого нарушения? Ведь известно, что большинство банков так или иначе приукрашивают свою отчетность.
— Для уголовной ответственности критично, сознательно ли то или иное лицо искажало отчетность. Банк может заблуждаться, если его обманывает заемщик, например дает неправильную картину своего финансового состояния, в результате чего у банка складывается ложное впечатление о качестве своих активов. Но искажение может быть и сознательным, если банк отражает в отчетности отсутствующий актив, например уже погашенный другим банком вексель. Или сознательно проводит операции, помогающие заемщику улучшать в отчетности банка сведения о своем финансовом состоянии. Те лица, которые участвуют в этих операциях, сознательно искажают отчетность и для надзорного органа, и для кредиторов, а также мешают регулятору своевременно получать правильную информацию. Если выясняется, что банк банкрот и не может расплатиться по своим обязательствам, тогда по итогам санации или банкротства возникает ущерб для кредиторов. Вопросом уголовной ответственности должен заниматься не Банк России, а правоохранительные органы, у них есть возможности дать оценку действиям тех или иных лиц, представляющих недостоверную отчетность.
— Ну а если банк неправильно отразил созданные резервы, причем сделал это сознательно, он тоже должен отвечать по полной?
— Я не думаю, что это повод для уголовного преследования. По инициативе регулятора ответственность должна возникать, когда искажение отчетности сопровождалось глобальными событиями, например у банка была отозвана лицензия или государство вкладывает средства в финансовое оздоровление банка, долгое время рисовавшего в отчетности утраченный капитал. Или если имели место мошеннические операции, выявлявшиеся собственниками банков в отношении менеджеров или менеджерами в отношении подчиненных.
— А как быть с теми владельцами, которые финансировали за счет средств банка свои личные проекты? Всем известен пример владельца банка «Тарханы»…
— В этом случае нужно использовать все законные способы для того, чтобы кредиторы банка получили всю реальную стоимость активов, в том числе через механизм уголовного преследования и субсидиарной ответственности лиц, имевших отношение к бизнесу банка. Ответственность при доведении его до состояния санирования должна быть такой же, как при доведении до банкротства.
— Информацию о конечных владельцах крупные банки предпочли раскрыть на своих сайтах. Однако все они по-разному ее разместили, иногда даже так, что ее сложно найти. Не планирует ли ЦБ унифицировать подходы к раскрытию этих данных?
— В этом году вряд ли. Да и вообще приведение к единому знаменателю требований по раскрытию информации — спорный вопрос. Ведь речь идет не только о банках, но и об их владельцах, а это не совсем регулируемая банковским законодательством сфера деятельности. Мы не занимаемся надзором за их деятельностью на постоянной основе. Исключение составляют законодательные инициативы на тему «банковский холдинг», но это отдельный вопрос и он решается самостоятельно. Поэтому не считаю необходимым унифицировать правила в той сфере, которая целиком не подпадает под банковскую. Очень часто улучшению ситуации способствуют не только действия регулятора, но и спрос со стороны рынка. Сейчас информацию о своих конечных владельцах разместили на портале ЦБ свыше 260 банков (остальные сделали это на своих сайтах), посмотрим, сколько их будет к концу года и как сами банки будут относиться к спросу на информацию на своих сайтах. Иногда потребители таких данных могут подсказать, как их лучше раскрыть.
Беседовала Татьяна АЛЕШКИНА
