Сергей Алексашенко: «Рост цен не остановится ни за полгода, ни за три месяца до выборов»
Ежегодно 1 января жизнь в России становится ощутимо дороже — повышаются цены на продукты, проезд на транспорте, бензин, растут тарифы на услуги ЖКХ. Происходит это
— Ну, конечно, это когда-то можно будет остановить, — считает Алексашенко. — Вопрос только в том, когда. И я бы все-таки выделил составляющие роста цен. Есть рост цен на продовольствие — здесь Россия очень сильно связана с мировым рынком пшеницы, подсолнечного масла, сахара, молока, и если везде растут цены, то, естественно, растут они и у нас. Волна повышения цен на продовольствие во всем мире, которая началась летом, наложилась на нашу засуху и, судя по всем оценкам, должна завершиться к маю. До мая продукты будут дорожать, и этот фактор по большому счету вне воли российских властей, ничего тут нельзя сделать. Это природа, природа на всей планете.
Есть вторая часть — регулируемые цены и тарифы, которые правительство и законодатели ежегодно пересматривают. Это тарифы на газ, на железнодорожные перевозки, местные власти поднимают тарифы на жилищно-коммунальные услуги. Вот это счастье раз в год нас и ожидает.
— А почему именно 1 января?
— Чиновникам так удобно, потому что это связано с бюджетным планированием. Тарифы удобно менять с 1-го числа. При этом по большому счету все равно — с 1 января или с 1 февраля.
— Не удобнее ли потихонечку, постепенно повышать в течение года?
— Вообще, я хотел немного с другого начать. Когда это закончится? Ровно тогда, когда инфляция в России будет подавлена. Ведь проблема в том, что российские власти достаточно прохладно смотрят на борьбу с инфляцией и им кажется, что 8-9-10% годовых — это нормально, жить можно. В мире же давно уже договорились, что с такой инфляцией жить нельзя. Естественно, если вы не индексируете тарифы на жилищно-коммунальные услуги, на следующий год у вас все ЖКХ будет в минусе, и поэтому вы вынуждены это делать. Пробовали российские власти заниматься индексацией ежеквартально, ежемесячно — много бюрократической работы, не успевают. Короче говоря, бюрократам проще это делать раз в год. Поэтому мы должны с этим смириться.
Есть еще третья составляющая роста цен — бензин. С нынешнего года Государственная дума по предложению правительства увеличила акциз на него, и эта история будет продолжаться три года. Три года подряд акциз на бензин будет увеличиваться, и каждый год с 1 января он будет еще больше дорожать. Цена бензина перекладывается на продовольствие и на все прочие товары.
— За январь его стоимость выросла более чем на 4%, а к концу года, по прогнозам, поднимется на 10%. Литр 95-го будет стоить доллар.
— Поскольку я сам езжу за рулем, у меня ощущение, что бензин куда сильнее подорожал, особенно если взять не с 1 января, а с 1 декабря. Просто все нефтяные компании знали, что будет повышение акцизов, и заранее начали поднимать цены. Поэтому 10-процентное повышение, мне кажется, уже состоялось. И те, кто говорит, что это будет только к концу года, — оптимисты.
Между тем транспортная составляющая в цене товара — 20—25%, и из нее 50—60% — это цена бензина. 10% роста его стоимости выльются в 2% роста цен на продовольствие.
Мы делали оценку с моими коллегами, у нас получилось, что если взять прошлый год, когда годовая инфляция была 8,8%, то влияние регулируемых тарифов, цен на бензин и мировых цен на продовольствие — все вместе это дает, наверное, примерно 80% роста цен. Этот фактор — он очень сильный, но из него только одна составляющая — реальные мировые цены на продовольствие — находится вне компетенции российских властей. Все остальное — рукотворная инфляция. И надо понимать, что, поднимая цены на электроэнергию, правительство автоматически повышает цены на газ и все наши деньги уходят в «Газпром». У нас же есть «национальное достояние»,
— По данным Росстата, в январе инфляция составила уже 2,4%, тогда как прогноз по году — 7%. Вы верите в этот прогноз?
— Нет, просто в бюджете заложен рост цен на 7%. Если сейчас правительство признает, что инфляция будет не 7%, а 9%, значит, надо пересматривать индексацию пенсий, зарплат и т. д., то есть это новые дополнительные бюджетные расходы. По опыту прошлых лет могу предположить: власти будут максимально оттягивать момент признания того, что инфляция окажется выше. Когда она достигнет 6,8%, правительство пересмотрит свой прогноз.
Хотя в январской инфляции есть еще общая сезонная составляющая. У нас традиционно в январе структура расходов населения меняется в связи с праздниками. Народ 10 дней гуляет и покупает более дорогие товары, стремясь отдохнуть как следует. Поэтому у нас каждый январь более высокая инфляция.
— То есть дальше рост цен будет замедляться?
— Да, дальше инфляция будет ниже, чем в январе, но до мая точно выше, чем в прошлом году.
— На инфляцию влияет еще и повышение налогов. Это на самом деле была единственная возможность залатать дыры в бюджете — усилить налоговую нагрузку на бизнес?
— Есть два способа сокращения дефицита. Первый — увеличение доходов, второй — урезание расходов. А есть третий инструмент бюджетной политики — заимствования. Вообще-то, у России маленький государственный долг,
— И дальше будет еще больше…
— Очевидно. Есть такая известная кривая Лаффера: с ростом налоговой нагрузки желание вести легальный бизнес уменьшается. Мне кажется, мы уже находимся за точкой перегиба.
— Что сейчас происходит с кредитами для бизнеса?
— Судя по статистике, у нас уже примерно год, даже больше, с IV квартала 2009-го, идет устойчивый рост кредитования предприятий.
— А бизнес жалуется…
— Жалуется. Мы пытались разобраться — не получается. Это нужно проводить некое сплошное обследование, глубокое. Такое ощущение, что в той статистике, которую показывает Росстат, в росте кредитов очень много переоформления старых долгов и процентов. Вроде как все выросло, а на самом деле ничего не изменилось. Там прошла огромная волна: кредиты, которые, если помните, Внешэкономбанк в конце 2008 года выдавал предприятиям, 11 миллиардов долларов, — их заменили российские банки. Еще на 300 миллиардов рублей появилось таких кредитов, которые просто пошли на замещение, а Внешэкономбанк в банковской статистике не учитывается. Прошли очень крупные сделки по выкупу активов: «Уралкалий», «Сильвинит». Такие крупные сделки, которые в статистике опять же показываются как выдача кредитов, но в действительности мы понимаем, что на экономическую жизнь это не сильно влияет. Мне кажется, что рост кредитования идет, но — знаете, как «крокодил летает», — он такой медленный-медленный.
— Бизнес говорит: «Кредиты дорогие, но мы продолжаем работать».
— А банк отвечает: «А у нас по депозитам высокие ставки для населения». Кто крайний? Как обычно, население.
Кстати, с кредитованием населения дела обстоят лучше, чем с кредитованием бизнеса. Многие банкиры, с которыми я общаюсь, заявляют, что спрос частных лиц на кредиты возрастает, это очевидно.
— При этом проценты по кредитам не снижаются…
— А почему они должны снижаться, когда инфляция у нас высокая и спрос начал возвращаться — и на автомобильные, и на потребительские кредиты?!
— И на ипотечные тоже…
— На ипотечные тоже, хотя здесь спрос возвращается в меньшей степени.
— Ставки по ипотеке — больше политическая, чем экономическая тема.
— Была волна, когда Внешэкономбанк начал помогать снижать их, когда они ушли к 11%,
— При инфляции 8,8% цена минимального продуктового набора в прошлом году выросла на 22,7%…
— Это нормально, потому что продовольствие, как я уже сказал, дорожает в силу роста мировых цен. Напомню, нечто похожее происходило в 2008 году. И тогда к маю 12-месячная инфляция цен на продовольственные товары была 21%, что в принципе сопоставимо. Корзина же состоит, очень грубо, из трех вещей: продовольствие, непродовольственные товары и услуги. При росте цен на продовольствие даже на 15—20% у нас есть непродовольственные товары, которые дорожают за год на 3—4%.
— Производитель — банки — поставщик — торговые сети. Где в этой цепочке происходит самое большое удорожание? Кто здесь виноват больше всего?
— Да все вместе. Опять же мы посмотрели: когда индекс мировых цен на продовольствие идет вверх, стоимость продовольственных товаров в российских магазинах практически повторяет его траекторию. А когда он падает, цены в России ползут вниз медленно-медленно, то есть торговля себе создает некую подушку. Потом с запозданием реагирует…
— Заместитель министра экономического развития Андрей Клепач заявил, что МЭР может ввести предельные цены на овощи. Это такой месседж продавцам, поставщикам, производителям: «Не повышайте цены!»?
— Мне кажется, это крик бессилия. Потому что предельные цены на овощи — это смешно. У нас уже есть перечень жизненно важных лекарств, есть регулирование цен на бензин. Дальше — овощи, гречка, все подряд. Но лучше тогда Госкомцен восстановить, национализировать все магазины и все цены сделать едиными. Только мы все это проходили, не помогает. Вы знаете, я к Андрею Клепачу хорошо отношусь и думаю, что, если бы он принимал решения, такого бы не принял.
— Какие должны быть созданы условия, чтобы мы все-таки реально увидели, что цены хотя бы чуть-чуть снизились — на автозаправках, в магазинах?
— На этот вопрос есть очень простой ответ. Понимаете, инфляция, коррупция не есть некие уникальные российские проблемы. Многие страны с ними сталкивались и нашли пути их решения. Для борьбы с инфляцией существуют два инструмента. Первый — это соответствующая макроэкономическая политика Минфина и Центрального банка, которые должны своими рычагами, словами, заявлениями снижать инфляционные ожидания. В Конституции записано, что ЦБ отвечает за стабильность цен. Этим он должен заниматься вместе с Министерством финансов.
— Но не занимается.
— Значит, будем жить в условиях высокой инфляции. Второй инструмент — в руках правительства. Это развитие конкуренции. Лучшего способа для снижения цен, для подавления инфляции нет. Это железный закон, он справедлив во всех странах мира, и пока нигде не удалось доказать, что рост конкуренции ведет к росту цен. Всегда наоборот.
— Вы сказали, что Россия не уникальна, но, тем не менее, часть экономистов считает, что цены продолжат расти и
— Если Росстат получит команду остановить рост цен, он будет с радостью рапортовать, что рост прекратился. У нас Росстат очень гибкую политику проводит, чутко реагирует на подаваемые ему сигналы. То, что в нашей экономике рост цен не остановится ни за полгода, ни за три месяца до выборов, — это совершенно точно. Я напомню, что у нас был период — с августа и
— То есть ваш прогноз, если резюмировать, — цены продолжат расти?
— Я пока не вижу, что у нас Центральный банк озабочен проблемой инфляции, что правительство озабочено проблемой конкуренции. А пока эти два рычага не приведены в действие, пока эти два механизма не работают, инфляция в России будет объективно выше, чем в других странах.
— А что властям поможет озаботиться — народный бунт?
— Да, наверное. Массовое недовольство. Но я не очень верю, что население выйдет на улицы
— Давайте не будем забывать, что в России сильное социальное расслоение и рост цен — это прежде всего удар по малоимущим. Может быть, не продовольствие у нас такое дорогое, а доходы низкие и нужно каким-то способом их повышать?
— Вы повторили слово в слово логику нашего правительства, которое взяло и повысило пенсии в два этапа. В итоге в бюджете появился дефицит, который невозможно ничем закрывать.
— Замкнутый круг.
— Конечно. В экономике не бывает ничего бесплатного. Если вы едете на машине, у вас колеса должны быть одинакового размера: не может быть одно колесо 13 дюймов, другое — 15, третье — 19, а четвертое — 21. Так вы далеко не уедете. А правительство пытается. Оно раз — взяло и пенсию увеличило, потом оборонные расходы подняло. А потом еще акциз на бензин и социальные налоги. Вот так каждое колесо в отдельности меняет свой размер.
— И что же делать нам, простым гражданам?
— Жить и думать о себе. Отвечать за себя, за свою семью. Принимать окружающую действительность как данность. «Дай мне сил справиться с тем, с чем я могу, дай мне терпения принять то, что я не могу изменить, и разум отличить одно от другого». Старая философская истина. Есть вещи, на которые мы повлиять можем, как граждане этой страны. А есть вещи, которые должны принять — и с этим жить.
