От хода торговой войны между США и Китаем будет зависеть очень много. Каким будет место России в новом «китайском» мире, если КНР подвинет Штаты с позиции мирового экономического гегемона?
Больше не дешевая фабрика
Вторая по размеру экономика в мире, Китай практически во всех остальных сферах уже давно является первым. «Китай — крупнейший инвестор. Объем сделанных им прямых иностранных инвестиций (OFDI) в 2017 году — 125 миллиардов долларов. Он также крупнейший держатель облигаций госзайма США», — говорит китаист, экс-координатор программы «Россия в АТР» Московского центра Карнеги Вита Спивак.
«Китай перестает быть той дешевой «мировой фабрикой», которой он выступал в течение двух последних десятилетий, — считает управляющий директор ИК «Алго Капитал» Михаил Ханов. — В промышленном отношении эта страна уже в значительной мере повторила экономический путь Южной Кореи, Японии и даже разрушенной послевоенной Германии».
Свое конкурентное преимущество в виде дешевой рабочей силы Китай потерял — средняя заработная плата в стране составляет порядка 850 долларов в месяц, то есть выше, чем в России, и продолжает расти. «Сейчас Китай активно инвестирует в страны АТР, переносит вредное производство на Филиппины и в Индонезию, так как рабочие руки там дешевле, активно инвестирует в строительство инфраструктуры в регионе», — поясняет руководитель управления торговых стратегий Dukascopy Bank SA Даниил Егоров. И потеря статуса «дешевой фабрики» Китай ничуть не смущает. «Если раньше экономический рост строился на экспорте дешевого ширпотреба, то теперь Китай стремится к лидерству в области инноваций: он занимает первое место в мире по количеству регистрируемых патентов», — отмечает Вита Спивак.
Кроме того, Китай сам превращается в манящий рынок численностью 1,4 млрд человек, ради которого не грех проявить гибкость, когда местное правительство требует, например, локализации IT-продуктов. «Многие компании готовы идти на радикальные шаги ради того, чтобы выйти на китайский рынок, — вспомним недавний скандал вокруг Google и его проекта Dragonfly — цензурированной поисковой системы, соответствующей требованиям правительства КНР, — говорит партнер и директор по развитию продуктов компании Zichain Тарас Чумаченко. — Напомню, что Google покинул китайский рынок в 2010 году именно из-за несогласия с наличием государственной цензуры в Интернете. На мой взгляд, это лучшая иллюстрация того, как изменилось мнение международных компаний о важности экспансии в Китай».
Ковровые инвестиции
Китайские инвесторы создают и развивают новые предприятия в 155 странах и регионах мира. Только с начала 2018 года объем прямых зарубежных инвестиций Китая в нефинансовый сектор вырос на 5,1% и составил порядка 82 млрд долларов, приводит цифры Михаил Ханов. Что важно, китайские инвестиции растут как в абсолютных цифрах, так и в относительных. «В 2000 году доля прямых зарубежных инвестиций Китая составляла лишь 900 миллионов долларов США, представляя лишь 0,1% в глобальном объеме, — рассказывает руководитель Международной группы стратегии KPMG в России и СНГ Алексей Назаров. — К 2010 году эта доля увеличилась до 4,9%, а в 2015 году — до 8,7%».
Инвестируют китайцы по всем фронтам. «Нельзя не отметить растущую роль китайских компаний в технологическом сегменте, — обращает внимание Тарас Чумаченко. — Они все больше ориентированы на глобальную аудиторию и доминирование на зарубежных рынках. Так, Alibaba Group, Mail.ru, «МегаФон» и РФПИ в сентябре объявили о планах по созданию совместного предприятия — AliExpress Russia. Если сделка состоится, мы, скорее всего, получим нового лидера интернет-торговли в России — с 48% китайского участия в акционерном капитале».
Одна из особенностей Китая как инвестора — то, что он вкладывает в страны, находящиеся на периферии интересов развитых стран, указывает доцент Института бизнеса и делового администрирования РАНХиГС Дмитрий Саприка. В первую очередь, конечно, это касается Африки, где Китай давно уже является крупнейшим инвестором. К 2025 году китайские инвестиции в Африку достигнут 1 трлн долларов, напоминает совладелец компаний Kawaii Factory и Monoroom Юлия Пескова. В школах и вузах стран Африканского континента китайский язык активно вытесняет традиционные английский и французский.
Колонизаторы из Поднебесной
«Внешнеэкономическая экспансия Китая в значительной степени ориентирована на слаборазвитые в промышленном отношении государства, которые при этом богаты полезными ископаемыми. Таким образом, она носит неоколониальный характер, — говорит Михаил Ханов. — С другой стороны, небогатые потребители из Азии и Африки не представляют большого интереса для производителей дорогих европейских и американских товаров».
«Для Африки Китай за последние 15 лет вообще превратился в основного экономического партнера, — напоминает Тарас Чумаченко. — Помимо этого, КНР проводит в регионе экспансионистскую инвестиционную политику, совмещая прямые инвестиции с инвестициями в инфраструктурные проекты». Подрядчиками в этих проектах также выступают китайские компании, которых в Африке сегодня около 10 тыс., а их суммарная выручка к 2025 году может достигнуть 440 млрд долларов. «С одной стороны, страны Африки получают прирост рабочих мест благодаря деятельности китайских компаний, а развитие транспортной инфраструктуры обеспечивает мультипликативный эффект в иных отраслях экономики, — отмечает Чумаченко. — С другой — это беспрецедентная для постколониального мира степень зависимости региона от иностранного государства».
Африка как китайская колония — это, к сожалению, не красивая фигура речи. Жители африканских государств сегодня сталкиваются с теми же проблемами, с которыми сталкивались их предки, находясь под властью белого человека. Например, в Кении все чаще становятся известны случаи откровенного расизма и оскорблений со стороны китайских работодателей. Кенийские власти реагируют по-разному: то высылают из страны особо оскандалившихся китайских менеджеров, то призывают население ценить работу в китайских компаниях.
Китай затягивает пояс
Африка станет частью Нового шелкового пути, или, как его называют в самом Китае, мегапроекта «Один пояс, один путь». Это беспрецедентный инфраструктурный проект, который втянет в свою работу, по оценкам, до 4,4 млрд человек, окружит планету сетью железных и автодорог, авиалиниями и морскими путями, трубопроводами и линиями электропередачи, соединив Австралию, Индонезию, Среднюю и Восточную Азию, Европу, Африку и Латинскую Америку.
«Изначально Китай обещал странам, которые будут финансировать проект «Один пояс, один путь», мощное развитие инфраструктуры и возможность получить большую отдачу от своих валютных резервов, — рассказывает глава ACCA (профессиональной ассоциации, объединяющей специалистов в области финансов, учета и аудита) Вера Стародубцева. — И в некотором смысле проект этого добился: улучшилось железнодорожное сообщение в Кении, был обустроен порт в Афинах, в Пакистане получилось увеличить выработку электроэнергии. Но проблем было создано тоже немало: в странах Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии увеличился импорт и ухудшился платежный баланс, растет задолженность». Некоторые страны пытаются «соскочить» с проекта. В частности, Малайзия отменила несколько китайских проектов — строительство железной дороги, оцененное в 14 млрд долларов, и двух газопроводов, приводит пример Стародубцева. Но многие страны уже слишком сильно зависят от Китая финансово, чтобы отказаться от проекта без серьезных для себя последствий.
В рамках проекта и вне его экономика все большего количества стран становится очень зависимой от Китая, что несет в себе все больше потенциальных преимуществ и все больше рисков. Помните поговорку про то, что когда Америка чихает, весь мир простужается? Кажется, в этой присказке пора менять главное действующее лицо.
«Согласно обзору HSBC, под влиянием Китая колебания южнокорейского ВВП оцениваются в диапазоне от 0,2 до 1,8 процентного пункта, — говорит Алексей Назаров. — Это весьма существенные цифры, и предполагается, что в обозримом будущем способность китайской экономики стимулировать или тормозить рост за рубежом сохранится. Кроме того, по мере того как Китай будет смещать акцент с закупок сырьевых товаров на финансовые и юридические услуги, все больше выгод от торговли с ним будет доставаться развитым странам. В частности, Великобритании, признанному лидеру в экспорте такого рода».
Чувствительность, которую приобретает мировая экономика от происходящего в Китае, становится все сильнее. «Два события последнего времени с участием КНР, которые повлияли на международные рынки, — биржевой кризис в Китае в 2015 году и торговая война между КНР и США, которая разворачивается на наших глазах», — отмечает Вита Спивак.
«Трампономика» жмет на тормоз
А в это самое время дела в США, несмотря на высокие темпы экономического роста, идут не очень хорошо. Фискальный 2018 год, который закончился 30 сентября, США встретили с огромным дефицитом федерального бюджета, который составил 779 млрд долларов и вырос за последний год на 17%. Это прямой результат налоговой реформы, которую проводит Дональд Трамп. По прогнозам, до новых президентских выборов, которые состоятся осенью 2020 года, дефицит бюджета превысит триллион долларов.
«Изменившаяся в настоящее время экономическая политика США, так называемая «трампономика», создает условия для новой индустриализации в этой стране, — рассказывает Михаил Ханов. — Но оборотной стороной этого процесса станет некоторое сокращение внешнеэкономической инвестиционной активности американских компаний в среднесрочном временном периоде. В этом плане Китай в какой-то мере сможет заполнить освободившиеся экономические ниши».
Значит ли это, что китайское лидерство неизбежно? Когда мир вокруг нас станет окончательно китайским?
Гегемон не спешит
«Не стоит поддаваться очарованию, — предупреждает Вита Спивак. — В китайской экономике существуют серьезные дисбалансы (внутренний долг в 282% ВВП, неэффективный госсектор, экологическая катастрофа в промышленных регионах), которые могут серьезно повлиять на экономический рост и его качество, а также на социальную стабильность внутри страны».
Стремительная экспансия Китая может притормозиться в любой момент. «Теперь китайские товары стоят дороже, и им приходится конкурировать с южнокорейской и японской продукцией, которая уже давно заняла свои прочные позиции на мировом рынке, — говорит Михаил Ханов. — С другой стороны, наличие более дешевой рабочей силы в других азиатских странах приводит к тому, что продукция из Индонезии и Вьетнама начинает составлять конкуренцию китайским товарам».
Огромную потенциальную опасность представляет скрытый долг китайских провинций и городов, а также аффилированных с ними госкомпаний. Он достиг 5,8 трлн долларов, приводит данные S&P Global Rating. Причем эта задолженность не отражена на балансе, она спрятана. Если этот теневой кредитный пузырь лопнет, это вызовет новый крах на глобальных финансовых рынках.
Биполярное устройство
Впрочем, независимо от внутренних проблем, Китай, похоже, не стремится отодвинуть США. «По словам министра иностранных дел Китая, они не планируют занимать место США на международной арене, а стремятся стать партнером США», — напоминает Алексей Назаров. И возможно, словам китайского чиновника можно верить.
«Китай пока не предлагает свою альтернативу существующему миропорядку, а даже наоборот — активно встраивается в существующие международные механизмы сотрудничества, — поясняет Вита Спивак. — На фоне изоляционистской риторики Дональда Трампа Си Цзиньпин на публике выглядит как защитник глобализации и существующей модели миропорядка».
В экономическом и политическом плане КНР не станет «вторыми Соединенными Штатами». Скорее всего, мировое лидерство Китая будет развиваться и выражаться в несколько иных формах. В каких?
«Я скорее прогнозирую возвращение к биполярной модели мироустройства, нежели переход роли гегемона от США к Китаю, — рассуждает Тарас Чумаченко. — Подобная система более устойчива и откроет новые возможности компаниям, способным к многовекторному развитию и гибкому подходу к работе с клиентами». Евросоюзу в подобной ситуации придется искать пути взаимодействия с обоими «полюсами» — США и Китаем, поскольку сравняться с ними по темпам экономического развития и политическому влиянию Европе в обозримом будущем вряд ли удастся.
Сырьевой придаток и «младший брат»
А что придется делать России? Каково будет ее место в биполярном мире, где противовесом Америке будет выступать уже не она, а Китай?
«Россия — полезный для Китая партнер. Мы лидируем по поставкам нефти на китайский рынок, идет активная торговля оружием, теплые отношения лидеров помогают им обоим зарабатывать политические очки как внутри стран, так и на международной арене», — перечисляет Спивак. «Россия — практически единственная из сверхдержав, у кого с КНР нет серьезных противоречий, — говорит Пескова. — Поэтому для китайского правительства чрезвычайно важно сохранить РФ как сложившуюся стратегическую опору стабильности при достаточно непростых отношениях с США, Индией и Японией, а также некоторыми странами Юго-Восточной Азии». Но при этом важно понимать, что это не равные отношения. «Москва все активнее перенимает статус «младшего брата» в двусторонних отношениях с Пекином», — считает Вита Спивак.
Мы, конечно, сохраним свою роль крупного поставщика энергоносителей и минерального сырья, считает Михаил Ханов. «Россия уже стала крупнейшим поставщиком сырой нефти в Китай — только в прошлом году импорт достиг 23,7 миллиарда долларов, — напоминает Алексей Назаров. — Также возможно наращивание поставок машиностроения, металлоизделий и сельскохозяйственной продукции в связи с введением ответных пошлин США».
С точки зрения инвестиций китайские предприятия будут ориентироваться на добычу сырья — это главное, что их интересует в нашей стране, по мнению промышленного эксперта Леонида Хазанова. «Исключением можно назвать автомобильный завод корпорации Great Wall, строящийся ею в Тульской области, и станкостроительное предприятие, организованное в Московской области с участием концерна DMTG», — говорит он.
«Еще одна не менее важная роль России в будущем китайской экономики будет заключаться в транзите китайской продукции через нашу обширную территорию в западном направлении, — добавляет Михаил Ханов. — В этом плане наша страна прочно вписывается в китайскую экономическую концепцию «Один пояс, один путь».
Но, конечно, усиление Китая несет для России новые риски. Рост доли Китая в экспорте ряда товаров, например энергоносителей, резко повышает зависимость от Китая. Поэтому обострение конкуренции среди поставщиков Китая, таможенные ограничения и повышение пошлин могут спровоцировать спад товарного оборота, прогнозирует Назаров. Китай может также сменить вектор инвестиций, показав себя весьма коварным союзником как экономически, так и политически, предупреждает Даниил Егоров.
«Поэтому для России чрезвычайно важно, чтобы на территории Евразийского союза и стран СНГ вес российского капитала и политического влияния был куда значимее и авторитетнее, чем Китая», — уверена Юлия Пескова. Вопрос, хватит ли сил у «младшего брата» сохранить за собой эту зону влияния.
Милена БАХВАЛОВА, Banki.ru