С экранов телевизоров и лент информагентств не сходят горячие новости об экономическом кризисе в Греции, перерастающем в кризис политический. Однако для финансового мира подлинной новостью является только тот факт, что в преддефолтном состоянии оказалась финансовая система одной из стран — членов Европейского союза, к тому же входящей в зону евро. Все остальное до боли знакомо по картинкам из жизни развивающихся экономик и стран: безответственное раздувание бюджетных расходов, неспособность собрать для их покрытия налоги в бюджет, наращивание государственного долга, и как итог — никто более не верит в способность греческого правительства этот долг обслуживать, возникла прямая угроза странового дефолта по суверенному долгу.
Сценарии развития событий в ближайшем будущем вполне предсказуемы. Можно представить себе оказание срочной финансовой помощи со стороны других стран ЕС, как членов еврозоны, так и не входящих в нее, на тех же условиях, какие они применяют к таким государствам, как Венгрия, Латвия, Литва. Больному говорят — «исцелися сам».
Правительство Греции уже столкнулось с тем, что условием помощи извне стало требование сократить бюджетные расходы, включая социальные, увеличить сбор налогов. Только при этом оно может рассчитывать на реструктуризацию своего долга. Форма такой реструктуризации — дело финансовой техники. Может, например, состояться выпуск новых облигаций, которые выкупят межправительственные агентства ЕС или коммерческие банки с госучастием в капитале. Можно попросить о помощи Международный валютный фонд. Старый долг будет частично погашен, а переговоры продолжатся. Однако если реализация программы оздоровления бюджета сорвется, новых займов просто не будет.
Представим себе этот драматический поворот. Греческое правительство может быть вынуждено объявить дефолт. Будет ли это означать крах евро?
С моей точки зрения, ответ однозначный — нет, проект евро как новой резервной валюты мирового значения продолжится. Конечно, «греческая трагедия» дорого обойдется держателям cash в евро на счетах в банках или в наличности. Обменный курс к доллару США будет падать. Но пройдет немного времени, и станет вновь понятно, что евро — это национальная валюта для Германии и для Франции. За евро стоит мощь этих двух экономик, а также примкнувших к ним стран Бенилюкса, Центральной Европы, Южной Европы, Северной Европы. Экономическая суть этой денежной единицы не изменится в результате кризисных событий.
Евро связывает все страны ЕС как бы фиксированным курсом — евро австрийское и евро немецкое 1 к 1. И так далее между всеми парами стран. В этом отношении латвийский лат отличается от евро техническим порядком выпуска наличных денег, правилами транзакций между банками, коэффициентом пересчета. И, конечно, степенью доверия к этой валюте со стороны третьих стран.
Что же ожидает греческую экономику в случае дефолта по госдолгу? Во-первых, возвращение к драхме в качестве национальной денежной единицы. Во-вторых, труднейшие переговоры со всеми держателями гособязательств в евро, которые превратятся для греков во внешний долг в иностранной валюте, о реструктуризации долговых обязательств. В-третьих, все та же тяжелая экономическая и политическая работа по приведению своих финансов в порядок. Восстановить доверие к драхме, к политическому руководству страны, не допустить катастрофической инфляции драхмы — задачи будут тяжелейшие. Но многие страны в мире решали в прошлом, решают сегодня и будут решать завтра аналогичные задачи.
Финансовый мир продолжает опасаться расползания кризиса государственных долгов. В 2010 году отношение дефицитов государственных бюджетов в процентах к ВВП стран ЕС выглядит достаточно драматично: Ирландия — 14,7%, Великобритания — 12,9%, Латвия — 12,3%, Греция — 12,2%, Испания — 10,1%. У остальных этот уровень ниже 10%. Средний дефицит в еврозоне — 6,9%.
Однако в США этот показатель равняется 13%. Соотношение долга правительства к ВВП в США составляет 93,6%, а в среднем по еврозоне 84%. Власти США и Великобритании гибко пользуются тем, что их национальные денежные единицы традиционно почитаются в мире в качестве резервных валют. Правительства этих двух стран и Японии осуществляют политику количественного смягчения, т. е. позволяют себе допустить то, что всегда было под запретом, — скупку государственных облигаций их центральными банками.
По сути, это монетизация долга, чреватая инфляцией. Если бы подобные действия позволили себе правительства Венгрии (долг к ВВП равен 79,8%) или Латвии (48,6%), то инфляция форинта и лата наступила бы немедленно. То же ждет и новогреческую драхму, если ей будет суждено появиться. Но доверие в мире к доллару, иене, фунту стерлингов пока не подорвано, в этих странах происходит не рост, а снижение цен (дефляция вместо инфляции). Безгранично ли такое доверие? Вряд ли. Падение обменного курса британского фунта ко всем ведущим свободно конвертируемым валютам на протяжении последних полутора лет эти пределы демонстрирует наглядно. Однако сохранение собственной денежной единицы, ее свободного обмена без фиксации курса придают британской финансовой системе ту степень гибкости, которая предотвращает «шекспировскую трагедию» дефолта по госдолгу. А вот инфляцию фунта стерлингов и дальнейшее ослабление обменного курса к тому же евро в самом недалеком будущем можно прогнозировать уверенно.
Сергей ДУБИНИН, член совета директоров «ВТБ Капитал»
