При сохранении нынешних темпов роста производительности труда Россия ориентировочно к 2040 году могла бы перейти на трехчасовой рабочий день. Это будет возможно при условии, если предприятия начнут делить оставшуюся работу между всеми сотрудниками, а не проводить сокращения. К таким выводам пришли сотрудники Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского, с исследованием которых ознакомились «Известия». При этом многие эксперты сомневаются в реалистичности прогноза. Более того, даже если принять его на веру, начало эксперимента в любом случае отодвинется из-за пандемии коронавируса, во время которой производительность труда снижается, а ресурсы для модернизации производств сокращаются.
Пусть вкалывают роботы
В своей работе специалисты оттолкивались от известного научного прогноза английского экономиста Джона Кейнса. В эссе, написанном в 1930 году, он утверждал, что к 2030 году производство сможет перейти на трехчасовые смены (и, соответственно, 15-часовую рабочую неделю). Хотя «контрольный» момент еще не наступил, долгосрочная динамика продолжительности рабочего времени позволяет оценить осуществимость прогноза, указано в работе. За последние 90 лет трудовая неделя в промышленности в экономически развитых странах уменьшилась ориентировочно с 50 до 35 часов, то есть в среднем она сокращалась на 10 минут в год, рассчитали ученые. Для достижения прогнозируемых значений потребовалось бы сокращение рабочего времени на 21 минуту в расчете на семидневку. В этом случае уже сегодня были бы вероятны 18,5 трудового часа в неделю и смены длительностью 3,5 часа, считают исследователи. В существующих же реалиях к 2030 году можно ожидать, что сотруднику нужно будет работать не меньше 33 часов в неделю.
Прогноз Джона Кейнса не сбывается, поскольку основывался на предпосылке, что число занятых в промышленности не будет меняться и даже увеличится. Тогда при сокращении фонда рабочего времени за счет новых технологических решений уменьшение смены было бы единственным возможным решением. Фактически же заводы, нашедшие способы сэкономить человеческий труд, поступили иначе и сократили количество персонала. Эти люди нашли работу в непроизводственном секторе — преимущественно в сфере услуг.
Однако в современной экономике, где доля занятости в производстве существенно уступает доле работающих в непроизводственной сфере, отпадает необходимость в использовании экономии труда в производстве для перераспределения рабочей силы в пользу сферы услуг, говорится в работе. Поэтому становится возможным использование всего сэкономленного времени человеческого труда для сокращения продолжительности смен, считают исследователи. При таком сценарии введение трехчасового рабочего дня в России возможно к 2040 году, утверждают они. Аналогичным будет этот срок для Германии, для Франции — 2038 год, для Нидерландов — 2062-й. Двигателем, который заставит работодателей сокращать продолжительность смены, а не количество персонала, могли бы стать профсоюзы, предполагают авторы работы.
Также ученые изучили, как уменьшение рабочего времени скажется на прибыли. Получилось, что при условии роста производительности труда на 30% каждые три года на абстрактном предприятии с восьмичасовых смен можно перейти к трехчасовым за 10 лет. При этом выпуск увеличился на 37,5%, прибыль — на 21,9%, численность персонала — на 67%, средняя зарплата — на 10,3%.
Представленная модель может быть распространена и на непроизводственные сферы, сказал «Известиям» один из авторов работы, завкафедрой экономической теории и методологии Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского Александр Золотов.
— Как правило, в экономике норма рабочего времени идет от промышленного производства. Эта сфера задает верхнюю планку, — пояснил он.
Норма о восьмичасовом рабочем дне была рекомендована конвенцией Международной организации труда (МОТ) еще в 1919 году. За сто лет она сильно устарела, считает специалист.
— Предположим, за счет инноваций предприятие смогло на треть сократить использование живого труда. Можно сократить треть персонала, а можно — на треть сократить рабочий день. Первый путь, конечно, выгоднее, но второй позволит повысить качество жизни и мотивацию сотрудников. Как работник может быть заинтересован в инновациях, если его из-за них могут уволить? — считает Александр Золотов.
Поправки на реальность
Согласно национальным целям развития, принятыми в 2018 году, производительность труда в экономике к концу 2024 года должна набрать темп роста, очищенного от инфляции, в объеме не менее 5% в год, напомнили «Известиям» в пресс-службе Минэкономразвития. Это обеспечит к 2040 году удвоение показателя, считают в ведомстве.
Однако прогнозных расчетов на этот срок не производилось, подчеркнули в министерстве. С таким горизонтом событий значительную роль будут играть глобальные события, вроде кризисов и технологических революций, что делает прогноз малоприменимым, добавили в пресс-службе ведомства.
К выводам исследования можно добавить, что ситуация с коронавирусом очевидно негативно скажется на производительности труда, чем отсрочит сокращение рабочего времени, отметил доцент кафедры организационно-управленческих инноваций РЭУ имени Г.В. Плеханова Михаил Хачатурян. Тем не менее прогноз вряд ли можно считать реалистичным, считает он.
— Даже при условии повсеместного внедрения цифровых технологий в большинстве своем увеличение заработной платы и прибыли будет, как и сейчас, достигаться за счет сокращения рабочих мест, то есть увольнений. Для реализации идеи потребуются жесткий контроль со стороны государства, — полагает эксперт.
Для роста производительности труда необходимы значительные инвестиции в производство, модернизация оборудования, оптимизация процессов, создание эффективной организационной структуры и развитие культуры высокой производительности труда, отметила профессор кафедры корпоративного управления Высшей школы корпоративного управления РАНХиГС Елена Яхонтова. Также необходимыми условиями будут совершенствование менеджмента, непрерывное и качественное обучения персонала.
— В условиях развернувшегося кризиса рост производительности труда не является приоритетной задачей. После окончания пандемии подавляющее число компаний и организаций еще долго будут жить в условиях жесткой экономии, поэтому инвестиций в повышение производительности труда я не ожидаю, — сказала эксперт.
Впрочем, теоретически во временном горизонте в 20 лет в мире и нашей стране могут произойти значительные изменения, которые приведут к формированию благоприятных условий для трехчасового рабочего дня, добавила Елена Яхонтова.
Дальнейшее сокращение рабочего времени действительно возможно, и исследование интересно с теоретической позиции, но с точки зрения реальной политики в нем слишком много допущений, полагает гендиректор Национального агентства развития квалификаций Александр Лейбович. Сомнительна экстраполяция процессов последних десятилетий на будущее: ведь рост производительности труда — нелинейный процесс, отметил он. Потом, в исследовании учитывается потребность работодателя наращивать выпуск и прибыль, но не берется во внимание внешний фактор — что показатели должны быть не ниже, чем у конкурентов из других стран, отметил эксперт.
— Модель была бы жизнеспособна в другом социально-экономическом строе, где работали бы не рыночные механизмы, а общественное управление, — пояснил Александр Лейбович.
Также реализация идеи делегировать работу большему количеству персонала подразумевает, что все сотрудники будут иметь одинаково высокую квалификацию, что вряд ли реалистично, добавил он.
— Помимо экономики труда, есть еще понятие психологии труда. Требуется определенное время на периоды вхождения в деятельность и выход из нее. С этой точки зрения логичнее говорить о сокращении числа рабочих дней, а не уменьшении времени смены, — считает Александр Лейбович.
В 2017 году, выступая в рамках Петербургского экономического форму, Максим Топилин, на тот момент занимавший должность министра труда, допускал, что в XXI веке рабочий день может сократиться и до двух часов.
«Известия» направили запросы в Минтруд.
Анна ИВУШКИНА
