Герои и злодеи истории под названием «Продажа Банка Москвы» попали в какой-то роман или кинофильм, сценарий которого изгибается все причудливей и, надо думать, скоро сможет составить конкуренцию драме, разворачивающейся в жизни другого финансиста — бывшего главы МВФ Доминика Стросс-Кана. Огромные суммы на спасение банка выделяются на фоне череды смертей.
Сначала в ночь на 21 июня в авиакатастрофе погибает один из партнеров Андрея Бородина, глава Инвестлеспрома Дмитрий Маслов, буквально через полторы недели разбивается единственный сын главы ВТБ Андрея Костина. Эти смерти, скорей всего, случайны, но от этого вся история становится еще более жуткой. Впрочем, ко всему дальнейшему изложению эти трагедии отношения не имеют — это лишь дополнительные детали пейзажа.
В отличие от французской истории, у нас все начиналось довольно банально: ВТБ решил купить, а новый мэр Москвы Сергей Собянин — продать Банк Москвы. Второй собственник банка Андрей Бородин тогда говорил, что банк продавать не хочет: «жениться предлагают, корову купить». В итоге продал, но так, что мало не показалось никому. Как довольно скоро выяснилось, банк кредитовал связанные с Андреем Бородиным компании. В итоге эти компании перестали обслуживать кредиты и образовалась дыра, на латание которой выделяется 395 млрд рублей.
Вопрос к банковскому надзору оставим за скобками. Во-первых, как известно, надзор смотрит на крупнейшие банки сквозь пальцы, но это — другая история. Во-вторых, кредиты связанным с Бородиным компаниям выдавались фирмам, которые были юридически независимы и от него, и от другого менеджмента банка. Справедливости ради надо заметить, что Банк России после истории с Межпромбанком, который тоже погорел на кредитовании связанных с акционером компаний, околачивал депутатские пороги, прося дать ему право применять мотивированное суждение при оценке кредитования связанных лиц. Не дали, сославшись на коррупционную емкость — вы же сможете взятки брать за то, чтобы не признать кредит связанным. В итоге остались только формальные признаки — коррупционная емкость нулевая, зато и права бить в рынду у ЦБ нет. Думается, что причина отказа в другом: получи ЦБ право выносить суждение о кредитовании связанных сторон, на банковском рынке начался бы настоящий дизастер. Никто ведь пока не задавался вопросом, кого и как кредитуют наши «too big to fail».
В общем, только Собянин вышел из истории в белом и на белом коне — успел продать то, что принесло бы кучу проблем. Если рассуждать в терминах бизнеса (что здесь не совсем уместно), можно предположить, что дело было так. Андрею Костину очень нужны новые работающие банки, потому что он пообещал, что акции возглавляемого им банка скоро будут стоить 15 копеек. И пообещал не кому-нибудь, а премьеру. Сейчас коэффициент P/E у ВТБ равен 15 — это выше, чем у американских банков и примерно равно оценке банков развивающихся стран. То есть банк оценен справедливо, а может быть, даже переоценен — дальше акции, которые стоят около 9 копеек, могут расти либо за счет надувания пузыря, либо за счет развития бизнеса. Надуть пузырь у ВТБ не получится: никто не бросается с головой в банковские акции. Выход один — увеличивать бизнес. Быстро это можно сделать, только купив работающие банки. За счет органического роста так быстро в три раза прибыль не увеличить — а именно это, по словам Костина, необходимо, чтобы выполнить обещание.
Банк Москвы выглядит вполне логичной покупкой: крупнейший банк страны, с суверенным рейтингом на тот момент. Покупался у государства — с кем еще государственный банкир может быстро договориться? Другой банк — ТКБ — кстати, тоже был куплен у квазигосударственной РЖД. Однако вот вопрос, ответа на который нет и который сводит на нет всю вышеописанную логику: почему ВТБ не проанализировал, что он покупает? Некоторые считают, что доверял данным ЦБ. Но тогда надо согласиться, что Андрей Костин не в курсе тонкостей российского надзора, а в это поверить невозможно.
Точно так же невозможно поверить в то, что Сергей Собянин просто впарил ВТБ «дохлую корову» — это выходит за пределы понятийной логики, в которой живут государевы люди. К тому же вопрос, почему такая спешка с продажей банка, еще тогда витал в воздухе, и желанием получить деньги на дорожное строительство никак не объяснялся. Точно так же не выдерживает никакой критики объяснение, что доступ к банковским документам ВТБ получил только после сделки, а до этого якобы и не предполагал, что там происходит. А что, Костин не спросил, а Собянин не ответил, почему он так хочет продать банк? И что там внутри? Ну, вот, то есть, один продал, а второй купил кота в мешке? Кто-нибудь в это верит?
Это только иностранным инвесторам бизнес в России кажется непрозрачным. Для государевых людей все ясно и понятно. Точно так же, как ясно и понятно, как Андрей Бородин — о чем все давно забыли — стал акционером Банка Москвы, который изначально на 100% принадлежал мэрии. И если посмотреть на всю эту канитель, в центре которой $14 млрд, выделяемых на спасение Банка Москвы, глазами государственного бизнесмена, ее смысл опять же становится ясен и понятен. И если руководствоваться логикой государевых людей, остается признать, что версия, высказанная бывшим зампредом ЦБ Сергеем Алексашенко, выглядит самой логичной: и Банк Москвы, и бюджетные вливания понадобились ВТБ, чтобы заткнуть собственные дыры в балансе. То же самое говорят и другие источники Slon.ru, близкие к ЦБ.
Эта версия подтверждается и тем, что совершенно неожиданно и вопреки сложившейся практике проблемные активы Банка Москвы в рамках санации не отошли АСВ, как это бывало раньше, а остались в ВТБ. Источник Slon.ru утверждает, что именно ВТБ настаивал на такой схеме, вопреки озвученной в СМИ версии. Впрочем, подтверждений этому нет. То есть ВТБ получает не просто 395 млрд на санацию, но еще и активы (которые теоретически можно продать). Остается выбить из государства еще $10 млрд на оплату облигаций, которые инвесторы смогут предъявить к погашению.
Остается только напомнить, что в 1995 году Россия получила стабилизационный кредит от МВФ размером $6,8 млрд.
Елена ТОФАНЮК
