За последние 20 лет мировая экономика пережила две революции, причем обе стали причинами возникновения пузырей на рынках. Первая революция — информационная, вторая — кредитная. И новые информационные технологии, и кредитные инновации поначалу вызвали эйфорию на рынке, которая, как и полагается, закончилась разочарованием. В краткосрочной перспективе неприятности ипотечного кризиса еще продолжатся. Но что с долгосрочными перспективами?
В своей «Краткой истории финансовой эйфории» Джон Кеннет Гэлбрейт заметил, что в финансовой сфере инновации невозможны. То, что представляется инновацией, все равно окажется кредитом, обеспеченным каким-либо активом. Его можно упаковать, порезать, назвать по-другому, но в конце концов речь идет о должнике и кредиторе. Если на таком рынке начинается бум, ясно, что причина в эйфории.
Макроэкономические функции современного финансового рынка — обеспечивать ликвидность, аккумулировать информацию и распределять риск. Многие считали, что пакетированные долговые обязательства как раз и распределяют риск, но распределяли они его так, что большая часть риска доставалась тем, кто только усугублял его, — банкам.
Сбор информации тоже не работал, как нужно. Рынки кредитов известны своей непрозрачностью. Что касается ликвидности, то рынки справлялись с этой задачей только в периоды эйфории. Итак, макроэкономический эффект современного кредитного рынка пока негативен и будет таким оставаться еще некоторое время.
Но я все-таки считаю, что Гэлбрейт не прав. Эффект работающего финансового рынка, впитывающего информацию и распределяющего риски, должен быть позитивным. Нет ничего ужасного и в идее высокорискованного ипотечного кредита — продукта, который помогает семьям, не имеющим кредитной истории, покупать жилье. Важно только, чтобы все стороны соглашения понимали свои риски, а продавец продукта нес часть ответственности в случае дефолта.
Все эти проблемы можно решить — это вопрос разработки правил. Желательно и более активное регулирование дистрибуторов кредитных продуктов. Существует и идея перенесения кредитного рынка на особые биржи. Когда рынок будет реформирован, он сможет принести те самые желаемые позитивные эффекты.
Положительные последствия кредитной революции, в отличие от последствий революции информационной, могут оказаться скромными. В конце концов переупаковка ипотечных кредитов в долговые инструменты — не новая идея.
Возможно, больше всего пользы принесут свопы «кредит-дефолт» (credit default swaps) — инструменты, с помощью которых инвестор сможет страховаться от дефолтов по выплатам. Нам еще предстоит увидеть, как рынок будет справляться с резким ростом числа банкротств — возможно, мы увидим это уже в нынешнем году. Необходимо дорабатывать существующие модели оценки рисков, поскольку они на поверку оказываются слишком оптимистичными.
Итак, если краткосрочное будущее кредитного рынка выглядит невесело, то дальнейшее, посткризисное, вполне может быть светлым.
Вольфганг МУНХАУ, обозреватель FInancial Times
