Высокопоставленные представители Банка России вновь заговорили о возможном законодательном ограничении максимальной ставки по потребительским кредитам. Народу такая мера (поначалу) точно понравится. А экономике?
ЦБ может предложить на законодательном уровне ограничить максимальную ставку по потребительским кредитам, сообщил на днях директор департамента финансовой стабильности Банка России Владимир Чистюхин. «Сегодня мы рассматриваем возможность внесения изменений в законодательство, связанных с тем, чтобы определить размер полной стоимости кредита, а также ввести показатель DTI (отношения долга к доходу заемщика). Окончательное решение не принято, но мы об этом думаем», — сказал он.
В настоящее время Банк России продолжает следить за ситуацией с необеспеченным потребительским кредитованием, отметил Чистюхин. «С одной стороны, в этом году мы видим снижение темпов роста необеспеченного потребительского кредитования. С другой стороны, те банки, которые специализируются на этом виде кредитования, имеют высокие темпы роста — если снижение у некоторых из них и произошло, то крайне незначительное», — пояснил чиновник.
Показатель DTI в настоящее время находится на уровне 33%, заявил Владимир Чистюхин. Это означает, что треть своих доходов заемщики тратят на обслуживание долга. По его мнению, эта цифра, может быть, и не высокая, но речь идет о тех заемщиках, чей средний ежемесячный доход составляет 30—40 тыс. рублей, и любое изменение доходов таких граждан может привести к трудностям в обеспечении долга.
Кроме того, по словам Чистюхина, в гонке ставок по потребительским кредитам виноваты и сами банки. Некоторые банки искажают ставки по привлекаемым депозитам физических лиц. «Это связано с тем, что бизнес этот высокомаржинальный, и кредитные организации, которые на нем специализируются, в целях расширения своей активности готовы привлекать средства физлиц по более высоким ставкам, что приводит к увеличению ставок по потребительскому кредитованию», — объяснил представитель ЦБ.
Когда после прихода в ЦБ Эльвиры Набиуллиной регулятор осенью 2013 года впервые предпринял попытки ограничить рост потребительского кредитования, это выглядело вполне понятно. В то время необеспеченное кредитование росло как на дрожжах, на десятки процентов в год, раскручивало маховик инфляции и стремительно увеличивало закредитованность населения. При этом, хотя бедных хватало и тогда, доходы населения продолжали расти, пусть и гораздо меньшими темпами, чем до кризиса 2008—2009 годов.
Однако с весны 2014 года экономическая реальность в России изменилась драматическим образом. Несмотря на постоянные публичные восторги чиновников (включая первых лиц государства) по поводу якобы выхода российской экономики из депрессии и рекордно низкой инфляции, кризис остается кризисом. Потребительское кредитование сначала резко замедлило рост в 2014—2015 годах, а затем вновь начало расти, но умеренными темпами. В частности, с января по октябрь 2017 года, по данным ЦБ, объем кредитов физическим лицам вырос на 9,8%.
Сам по себе рост потребительского кредитования на 10% в год какой-то серьезной проблемой для экономики не является. Важен экономический контекст, в котором это происходит. Во-первых, слухи о том, что пик роста просрочки в банковской системе пройден, оказались преувеличены. Она продолжает расти. Объем просрочки по кредитам физлицам за десять месяцев 2017 года увеличился на 3,4% (что важно, это случилось на фоне роста и в прошлые годы). Долги населения перед банками увеличиваются даже при рекордно низкой инфляции. При таргете ЦБ в 4% годовых (над которым еще пару лет назад экономисты дружно смеялись как над несбыточными мечтаниями) она у нас сейчас балансирует в районе 2,5—2,6%. Более того, даже при такой крошечной для России инфляции и небольшом экономическом росте после двух с половиной лет спада продолжается, причем с ускорением в октябре 2017 года, падение доходов населения.
То есть у людей, продолжающих беднеть (а потребительские кредиты традиционно берут далеко не самые богатые россияне) 37-й месяц подряд, то ли начал пропадать страх перед займами, возникший на волне экономического обвала второй половины 2014 года, то ли возобладало отчаяние: кризис надолго, ловить нечего, будем брать.
Еще одну причину, по которой регулятора тревожит рост потребительского кредитования, чуть больше года назад обозначала сама Эльвира Набиуллина. Она отмечала, что регулятор обеспокоен возможностью снижения темпов инфляции из-за слишком быстрого роста необеспеченного кредитования. Причем даже не столько из-за самого роста потребительских кредитов, а из-за того, что он существенно превышает темпы роста кредитов предприятиям. Такая структура роста кредитов, по словам Набиуллиной, имеет «более проинфляционный характер, чем если бы кредиты предприятиям на поддержку нового производства росли быстрее кредитов на поддержку потребительского спроса».
С одной стороны, за год эти опасения вроде бы опровергнуты реальностью: инфляция снизилась так сильно, что скоро государству впору будет думать о том, как ее повышать. Однако сама диспропорция в росте кредитования не изменилась: кредиты экономике растут вдвое медленнее, чем кредиты физлицам (плюс 4,7% с начала 2017 года). При этом просрочка по корпоративным кредитам, наоборот, увеличивается вдвое быстрее (плюс 7,1%), чем по кредитам гражданам.
Но означает ли все вышесказанное, что непременно нужно законодательно ограничивать именно максимальную ставку по потребительским кредитам? ЦБ уже несколько лет достаточно успешно применяет механизм расчета полной стоимости кредита и коэффициентов риска, которые раздаются банкам в зависимости от процента, под которые они выдают «потребы». В частности, с 1 марта 2017 года за потребительский кредит в размере 35% и выше банки получат максимальный коэффициент риска 6. Чем выше коэффициент риска, тем больше резервов на такой кредит должен закладывать банк и тем выше давление на капитал кредитной организации. Эту систему коэффициентов риска запросто можно совершенствовать: например, снизить процент, при котором банк получает ту самую «шестерку».
Законодательное ограничение максимальной ставки по кредиту конкретной цифрой выглядит диковато. Такой закон придется править очень часто, потому что никакой стабильности в российской экономике не наблюдается. За неполных четыре года только ключевая ставка ЦБ в России проделала путь от 5,5% годовых (самый первый ее показатель) до 17% и назад к нынешним 8,25%. При таких колебаниях замучаешься вписывать в закон даже коридор колебания предельной ставки по кредитам физлицам, не говоря уже о конкретной одной цифре. Опять же никакие писаные законы не могут обмануть экономическую реальность: снизилась инфляция до рекордно низких значений, держится на них относительно долгое время — и закономерно рекордно снизились, например, ставки по ипотеке. Они все равно гигантские, по меркам развитых стран, но для России любая не двузначная ставка по ипотечному кредиту пока сродни чуду. При любом новом всплеске инфляции неизбежно будут дорожать и кредиты.
Контролировать максимальную ставку по потребительским кредитам с помощью прописанного в законе максимального показателя DTI вроде бы легче: прописал, что не может человек платить по кредиту больше 45% или 50% своего дохода, — и дело с концом. Но и тут есть серьезные проблемы: не всегда можно проверить достоверность доходов заемщика, если ему не дадут кредит в банке, он найдет МФО и все равно возьмет заем, но под еще более высокий процент. То есть проблему борьбы с долговой кабалой миллионов россиян такой вариант регулирования, скорее всего, не решит. Такие меры похожи на финансовую клаустрофобию. Пусть уж лучше ограничения будут естественными, рыночными, а не искусственными.
Так что лучше использовать более тонкие механизмы контроля за рынком потребительских кредитов. Ну а нам с вами как потенциальным или реальным заемщикам не стоит забывать: какими бы ни были ставки по потребительскому кредиту, как бы они ни регулировались, но если вы его взяли — возвращать все равно вам.
Комментарии