Темпы экономического роста в России высоки — в том числе и в международном сопоставлении. Это касается и темпов роста промышленного производства, и ВВП. Золотовалютные резервы растут, денежное предложение расширяется. При этом рост экономики связан не только с внешнеэкономической конъюнктурой. Об этом в интервью «Национальному банковскому журналу» рассказал Алексей УЛЮКАЕВ, первый зампред Центробанка РФ.
Алексей Валентинович, как вы оцениваете экономические итоги прошлого года?
Оценка нашего экономического развития — это принципиальный вопрос. С одной стороны, темпы экономического роста в нашей стране высоки — в том числе и в международном сопоставлении. Это касается и темпов роста промышленного производства, и ВВП. Золотовалютные резервы растут, денежное предложение тоже расширяется. Инфляция высоковата, но тенденция к ее снижению отчетливо прослеживается. Внешний долг сокращается, российские риски оцениваются как невысокие. Инвестиции растут в среднем на 10% в год. А прямые иностранные инвестиции в прошлом году выросли более чем на 50%. Значит, не только финансовый сектор, но и реальный сектор оценивается как благоприятный для ведения бизнеса.
С другой стороны, Россия получила значительный нефтяной грант. Есть мнение, что распоряжаемся мы им не лучшим образом. Бюджетная дисциплина, к примеру, начала снижаться.
Мне представляется, что самое главное сегодня в том, что наш экономический рост в последнее время базируется отнюдь не только на благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре. Мы вообще склонны преувеличивать роль внешнего фактора и благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры. И в советские времена бывали периоды особо благоприятной конъюнктуры мировых рынков традиционных российских экспортных товаров. Однако устойчивого экономического роста эти факторы не смогли обеспечить. Весьма неплохо складывались внешнеэкономические условия и в первой половине 90-х гг. Однако никакого экономического роста при этом не было, а было, наоборот, снижение всех экономических показателей.
Я считаю, что экономический рост последнего времени — это, прежде всего, результат создания национальной рыночной структуры экономики, которая способна адекватно реагировать на коньюнктурные импульсы и проводимой адекватной макроэкономической политики.
Кто может подтвердить, что макроэкономическая политика адекватна?
Это доказывают оценки инвесторов. Валютные риски в последние годы оцениваются ими как существенно более низкие по сравнению с риском вложений в реальный сектор. То есть оценка макроэкономической политики оказывается более высокой, чем структурной политики. Наконец, адекватность выбранной политики подтверждена и динамикой валютного курса. Рубль укрепляется, его нынешний курс уже не отражает паритет покупательной способности.
Возможно ли повышение реального эффективного курса? Не противоречит ли он задаче снижения инфляции?
Считаю принципиально неверным драматизировать естественный процесс, связанный с укреплением национальной валюты. Если валюта недооценена, она, так или иначе, будет укрепляться. Причем этот процесс может идти разными темпами, иногдав зависимости от состояния баланса внешних расчетов — дооценка может сменяться недооценкой. В этой сфере действует несколько разнонаправленных факторов, так что процесс всегда идет нелинейно.
Негативные последствия повышения реального эффективного курса, на мой взгляд, пока относятся к области мифических, а не реальных угроз. Укрепление национальной валюты не стоит воспринимать драматически как вредное для национальной экономики. Среди прочего, эта тенденция создает стимулы для повышения конкурентоспособности национальных производителей. И это не вредно для экономики. Если, к примеру, производитель получает дешевые энергоносители, то откуда же появится необходимость их экономии? Если с помощью дешевого рубля производитель получает свободу от конкуренции, то зачем ему снижать трудовые и капитальные издержки?
Недавно мы закончили совместное с Центром развития исследование влияния укрепления реального эффективного курса на разные секторы экономики. Его результаты свидетельствуют о том, что влияние укрепления реального эффективного курса разнонаправлено. В ряде случаев укрепление курса может стимулировать не только импорт, но и насыщение спроса за счет роста дополнительного внутреннего производства, поскольку средства, сэкономленные вследствие удешевления импорта, направляются на приобретение отечественных товаров.
И, конечно, укрепление реального эффективного курса — очень важный стимул для включения механизмов накопления и вложения в отечественные активы, как финансовые, так и в активы реального сектора. Это стимул и для отечественных, и для иностранных инвесторов. При росте реального эффективного курса будет расти и российское производство, и ВВП.
И даже удвоение ВВП станет возможным?
Удвоение ВВП, на мой взгляд, надо понимать политически, а не стратегически. Всегда можно найти такую точку отсчета, относительно которой темпы роста окажутся особенно высокими. В принципе, для нас не столько важен формальный момент удвоения какого-то экономического показателя. Важно, чтобы экономический рост был достаточен для решения насущных проблем нашего социума. Почему, собственно, темпы роста ВВП в 7,2% — это хорошо, а 6,9% — это плохо?
На мой взгляд, главный вопрос в том, будет ли продолжаться экономический рост при изменении внешнеэкономической конъюнктуры. Мой ответ таков — да, экономический рост будет продолжаться.
На чем основана ваша уверенность?
Такой вывод подтверждается динамикой инвестиционного и потребительского спроса. Особенно важен именно высокий инвестиционный спрос. А высокий потребительский спрос должен соответствовать росту производительности труда, иначе возникают диспропорции.
Врез: КАПИТАЛИЗАЦИЯ
Развитие экономики и соответствующей ей банковской системы требует абсолютного прироста капитала до 2020 г. в размере 15 трлн. руб. При этом темпы роста капитала должны опережать темпы прироста активов. В период 2006—2010 г. ежегодный прирост капитала банковской системы должен находиться в интервале от 22 до 20%, а в период 2011—2020 гг. — 17—15%, т. е. в 1,05 и 1,13 раза опережать среднегодовые темпы роста активов. Такой прирост можно обеспечить при:
росте прибыли банков и освобождении от налогов капитализируемой прибыли;
росте инвестиций в банковский капитал;
законодательной поддержке капитализации банков.
Так вот, высокий инвестиционный спрос подкреплен мобилизацией внутренних финансовых ресурсов и растущим притоком иностранных инвестиций. Для всех инвесторов показатели инфляции относятся к числу важнейших параметров в ходе принятия решений, особенно средне- и долгосрочных. Отсюда особая актуальность задач по снижению инфляции. Необходимо уйти из зоны экстремально высокой инфляции и войти в зону общественно допустимой. А это 2—3% годовых.
Система рефинансирования — это не источник долгосрочного ресурса для банков, а инструмент управления ликвидностью
Как при этом изменится денежно-кредитная политика Банка России?
В ближайшем будущем нас ожидает снижение экстремально высокого сальдо платежного баланса. Во-первых, в связи с коррекцией мировых цен. Не верю в резкое снижение цен, однако некоторая коррекция, на мой взгляд, неизбежна. Во-вторых, в связи с уменьшением активного сальдо торгового баланса, в том числе в результате воздействия на него повышения курса рубля.
Эти два обстоятельства приведут к тому, что прирост золотовалютных резервов будет меньше. Например, в прошлом году прирост золотовалютных резервов составил почти $60 млрд., т. е. почти 50%. Ожидаемый в перспективе прирост составит порядка $40 млрд., но в относительном выражении не превысит 20%. Это означает, что темпы роста денежного предложения уже не будут опережать темпы роста спроса на деньги. Вероятно, даже будут немного отставать.
И если сегодня мы сталкиваемся с нехваткой ликвидности в некоторых секторах банковской системы или в отдельные временные периоды, то в будущем эта проблема станет общесистемной.
В среднем объем ликвидности будет не таким максимально высоким, как в последние годы. Все больше и больше средств мы должны будем предоставлять через каналы рефинансирования. Иными словами, Банк России начнет все меньше проводить интервенции на валютном рынке и все больше предоставлять средства через механизмы рефинансирования. Это принципиально важный выбор.
Если задача снижения инфляции более приоритетна, чем курсовая политика, не означает ли это пересмотр закрепленных за ЦБ в Конституции и законах функций и обязанностей?
Нет, не означает. Ни от каких своих законом установленных обязательств Банк России не отказывается. Согласно Конституции, ЦБ отвечает за стабильность национальной валюты, а Закон о Центральном банке гласит, что нашей задачей также является обеспечение стабильности банковской системы. И если первая задача лежит в области монетарной политики, то вторая предусматривает использование механизмов пруденциального надзора, платежной системы и т. п.
Соединение в одном институте функций и денежно-кредитной политики, и надзорной для нашей страны очень важно. Это с особенной наглядностью проявляется в период каких-то обострений, кризисов или предкризисных ситуаций на банковском рынке, когда нужны очень согласованные оперативные действия. Как правило, надзорные органы лучше видят, что происходит с банками, а вот возможности дать средства, чтобы справиться с трудностями, есть у монетарного блока.
Когда и при каких условиях рубль перейдет в режим «свободного плавания»? Какими темпами рубль будет укрепляться в ближайшее время?
В будущем нехватка ликвидности станет общесистемной проблемой. Свободное плавание, в отличие, например, от конвертируемости, может вводиться постепенно. То есть плавание может быть сначала менее, а затем более свободным. Опыт мировой экономики показывает: наилучшие результаты демонстрируют те страны, которые выбрали именно свободное плавание. На втором месте те, кто выбрал фиксированный валютный курс, а на последнем — страны, которые выбрали режим управляемого плавания, которого мы пока придерживаемся. Замечу, что это не тот случай, когда легко решить, кто принял правильное решение, а кому это не удалось. Как правило, выбор задан целым набором объективных обстоятельств. Скажем, малым экономикам проще вводить систему фиксированного курса, привязанного к более твердой валюте. Большим и развитым экономикам проще проводить политику свободного плавания. Для нас это совсем не просто, особенно при нынешнем состоянии платежного баланса. Но делать это надо, однако постепенно. С одной стороны, для этого должны сложиться предпосылки с точки зрения платежного баланса. С другой — должен заработать трансмиссионный механизм процентных ставок, предусматривающий определение цены денег через процентные ставки. Тогда вся работа финансовых рынков станет более эффективной, и станет реальной перспектива перехода к свободному плаванию. При этом Центральный банк постепенно будет все меньше присутствовать на валютном рынке, позволяя ему в больших масштабах самому устанавливать курсовые соотношения.
На эту глобальную задачу ориентирован наш бивалютный индекс. Он грубоват, конечно. Вероятно, на каком-то этапе нам потребуется трехвалютный, а затем и поливалютный индекс.
Конечно, уменьшение присутствия ЦБ приводит к росту волатильности на рынке в течение дня. Она будет расти и на временном отрезке в несколько дней, в течение месяца и года. При этом будет происходить укрепление рубля. Оно не должны быть чрезмерным. Можно ли допустить повышение на 40—50%? Однозначного ответа нет, ведь такого в нашей практике не было. Наше мнение такое — допустимый уровень составляет примерно 10% в год. Будет чуть меньше — хорошо, а вот больше, наверное, не нужно.
Один из традиционных упреков банкиров в адрес ЦБ — отсутствие реальной системы рефинансирования. Будет ли
Действительно, до недавнего времени системы рефинансирования практически не было. Нормативные акты о том, как и под какие залоги и поручительства можно получить кредит в ЦБ, были и есть, но на практике они оказались не слишком эффективными. Получить средства от ЦБ можно было лишь в единичных случаях. Между тем нужна система, имы ее уже начали выстраивать.
Хочу подчеркнуть, что в нашем понимании система рефинансирования не является источником долгосрочного ресурса для банков. Это инструмент управления ликвидностью. То есть банки должны иметь набор возможных активов для вложений, в том числе возможность вложений в активы Центрального банка, позволяющие выиграть время в тех случаях, когда нет более привлекательных форм вложений. То же самое касается источников пополнения пассивов
По поводу цены этих инструментов, скажу так: ЦБ не должен и не собирается конкурировать на рынке. Цена рыночного ресурса должна быть ниже ставки рефинансирования. Нормальная рабочая ситуация — пополнять ресурсы за счет рынка, к средствам ЦБ банки могут прибегать в случае, когда по тем или иным причинам не удалось найти необходимые ресурсы на рынке.
То есть ставка рефинансирования в каком-то смысле штрафная.
При рефинансировании под залог активов важно, чтобы операции производились оперативно. Для этого и разработаны стандартные кредитные соглашения по рефинансированию. Желательно, чтобы активы при этом были стандартными, не требующими процедур проверки. Если активы надо еще проверять — все, оперативность получения рефинансирования невозможна.
Собственно система и механизм рефинансирования уже созданы, базовые решения приняты. Теперь на очереди наращивание объемов операций, в том числе за счет дополнительных активов.
На днях, к примеру, Комитет по денежно-кредитной политике принял решение о расширении списка активов по операциям прямого РЕПО. В него включаются корпоративные облигации, номинированные в иностранной валюте. Предстоит еще, правда, получить соответствующие решение Совета директоров, в котором будут подробно прописаны виды, транши и номера ценных бумаг. Замечу, что объем этих активов составляет примерно $25 млрд. Таким образом, объем залогов увеличится сразу на десятки процентов, существенно расширяется список держателей активов, по которым проводятся операции прямого РЕПО.
Будет ли увеличен при этом список активов для ломбардных кредитов?
Пока нет. Напомню, что залоги обеспечения по ломбардным кредитам, согласно требованию ФСФР, должны реализоваться только на основе публичных торгов, т. е. через систему бирж. А эти бумаги не обращаются на этих площадках. Мы будем обсуждать с ФСФР возможность изменения этого требования и введения корпоративных облигаций, номинированных в иностранной валюте, в список для ломбардного кредитования.
Использование остальных инструментов системы рефинансирования относится к области реагирования на конкретную ситуацию и взвешивания рисков. С одной стороны, всегда есть риск определенных потерь для Центрального банка, возникающих в связи с предоставлением рефинансирования под рисковые залоги, с другой — риски, возникающие для всей банковской системы. Если риск банковской системы очень высок, тогда и ЦБ должен брать на себя более высокий риск.
Скажем, в ситуации острой нехватки ликвидности ЦБ может резко снизить требования по рейтингу эмитентов бумаг, принимаемых в качестве залога. При этом резко расширится количество активов, которые примет ЦБ. Возможно, что при этом, в отличие от штатной ситуации, не будет пересмотрен и дисконт. Мы понимаем, что в таком случае принимаем на себя повышенный риск, но он оправдан, коль скоро необходимо дать банковской системе пройти через какую-то непростую ситуацию без потерь. В целом мы собираемся более обстоятельно и системно заняться выстраиванием комплексной оценки рисков.
Возможны ли какие иные изменения в отношении рейтингов международных агентств?
Нет ясных оснований, почему, собственно, мы используем рейтинги только трех агентств. На самом деле, нет никаких процедур признания этих агентств международными. В основном это хорошие американские агентства. В мире есть и другие, в том числе есть уже и российские агентства, которые работают с банками. Мы считаем, что нужно разработать систему конкретных критериев, по которой будут выбираться агентства и рейтинги для каждой конкретной задачи. В целом мы собираемся более обстоятельно заняться выстраиванием комплексной системы оценки рисков.
Президент ясно дал понять, что деятельность иностранных филиалов в российской банковской системе не будет разрешена.
Очень важно, чтобы критерии в этом отношении были общими у Банка России, Минфина, ФСФР и других организаций. На основе таких общих критериев каждое из ведомств сможет выбирать, какие именно рейтинги подходят для решения его специфических задач. Сформировано общее представление о необходимости такой работы, которая уже началась в Минфине. Речь пока идет только о формировании нового подхода. Но думаю, что какие-то новости по этому поводу мы услышим до конца этого года.
Насколько опасно для российской банковской системы вступление в ВТО?
Не понимаю, почему эта тема так драматизируется, особенно в банковском сообществе. Ведь президент ясно дал понять, что деятельность иностранных филиалов в российской банковской системе не будет разрешена. Таким образом, режим защиты национальных институтов от конкуренции с глобальными игроками остается прежним.
Как вы относитесь к идее разработки Стратегии развития банковского сектора на период до 2010—2020 гг.?
Я бы сказал, что важно при этом понимать, что такое стратегия. На мой взгляд, чем больше горизонт и рассматриваемая перспектива, тем менее обязывающим становится документ. Столь долгосрочной, скорее всего, может быть концепция, описывающая глобальные условия и некоторые фундаментальные российские обстоятельства. Можно и нужно разрабатывать концепции, но надо четко понимать, что их результат — не руководство к действию, а лишь материал для его разработки. План основных мероприятий более или менее уверенно можно разработать только на среднесрочную перспективу, а уж план действий — только на период от 1 до 2 лет.
ДОСЬЕ
Алексей Улюкаев — выпускник экономического факультета МГУ, доктор экономических наук, доктор экономики Университета Pierre-Mendes France (г. Гренобль).
С апреля 2004 года — первый заместитель председателя Центрального банка РФ.
Фото: «Национальный банковский журнал»
