Все относительно, но есть варианты действий: можно грамотно потратить, а можно разбазарить, действовать осторожно или рискнуть, удержаться или упасть. В чем же самая большая опасность для России, каковы главные достижения ее правительства и что у нас интересного, кроме экономики? Об этом в интервью корпоративному журналу «Росбанк» рассказывает главный экономист представительства Всемирного банка в России Джон ЛИТВАК.
Сейчас в экономике одновременно действует очень много факторов. Как вам удается делать прогнозы в таких условиях?
— Все экономические прогнозы в основном недостоверные. Например, в случае последнего финансового кризиса 1998 года — не только в России, но и в Восточной Азии — количество экономистов, прогнозировавших этот кризис, было очень невелико, буквально единицы смогли это сделать.
Неточность экономических прогнозов особенно возрастает там, где происходят важные структурные изменения. Потому что обычно прогнозы делаются с помощью линейных моделей, происходит некая экстраполяция: если все будет продолжаться, как сегодня, то в будущем получится следующее… Можно постараться учесть некоторые структурные изменения, но, когда такого рода перемены происходят сразу в нескольких сферах, определить конечный результат взаимодействия этих факторов очень трудно. Усложняет процесс и экономическая политика, которая сама в какой-то степени непредсказуема. Особенно непредсказуемы внешние шоки — например, падение или резкий рост цен на нефть. Делать прогнозы в России сейчас трудно, хотя все-таки их делают.
— А в Америке?
— В Америке тоже делают, хотя и там сложнее стало. Конечно, в США нет таких структурных изменений, как в России, но есть мировые финансовые дисбалансы. Другие страны сберегают, а Америка тратит сбережения. Это соотношение не может быть долго устойчивым. Поэтому многие экономисты волнуются
— Похоже, что неустойчивость уже возникла — курс евро растет, а доллар слабеет…
— Все относительно. Надо учитывать соотношение стоимости валют. Если посмотреть на такой показатель, как цена на золото, то она растет и в евро, и в долларах, что означает снижение курса обеих валют. Одна из причин этого — финансовые проблемы в США и некоторых европейских странах, а также резкий рост цен на энергоносители, который привел к некоторым изменениям в мировой платежной системе, платежных балансах стран, которые экспортируют или импортируют энергоносители.
— Как вы думаете, не исчерпала ли себя мировая расчетная система, в основе которой доллар? Может, мы накануне смены такой системы?
— Это интересный вопрос. Накануне ли? Не совсем понятно. Проблема в том, что фундамент под долларом стал слабее, и поэтому все может измениться. Сейчас сложилось некое равновесие: те, у кого сбережения в долларах, не хотят, чтобы доллар упал, и те, кто тратит доллары, тоже не заинтересованы в этом. Так что пока есть какой-то консенсус. Но если начнется паника, то доллар рухнет, и мировой экономике от этого не будет лучше. В шоке окажется не только экономика. На краткосрочную перспективу есть общая заинтересованность сохранить сложившееся равновесие, и есть надежда, что экономическое положение в Соединенных Штатах все-таки улучшится. Конечно, тяжело повлиять на платежный баланс, но США должны принять довольно жесткие меры, чтобы снизить бюджетный дефицит и вернуть свои государственные финансы на устойчивую траекторию.
Можно сказать, что существуют два варианта развития событий: первый — все инвесторы будут спокойно относиться к доллару, будут держать доллар, и он удержится. Второй — все будут паниковать, продавать доллар и он рухнет. И оба варианта равны в том смысле, что инвесторы будут и в том, и в другом случае поступать логично.
— То есть 50 на 50?
— Если бы инвесторы оценивали в краткосрочной перспективе шансы доллара как 50%, то мы уже видели бы кризис на международном рынке. Поэтому, я думаю, что вероятность не равна 50%, но все равно она не нулевая. И сбрасывать со счетов это нельзя. Если государственные финансы в США останутся в таком же беспорядке, как и сейчас, то положение ухудшится и вероятность негативного развития событий возрастет.
— У нас много внимания уделяют борьбе с инфляцией. Как вы считаете, может борьба с инфляцией быть основной задачей для экономики?
— Я думаю, что большое внимание инфляции уделяется потому, что ее темпы в начале года заметно повысились, и это стало для правительства неожиданностью. Волнения властей обоснованны. Многие спорят о том, какой уровень инфляции для России нормальный. Мы считаем, что 10% в год — это высокая инфляция, но не смертельная. Если поддерживать уровень инфляции в районе 10%, можно решать и другие задачи. Но если в стране потеряется макроэкономическая стабильность, рынок будет работать плохо.
— В чем вы видите угрозу потери макроэкономической стабильности в России?
— Я вижу угрозу только в резком изменении экономической политики. Можно спорить об инфляции, о бюджетной и фискальной политике, но в целом мы положительно относимся к тому, что было сделано в России за последние годы. И боимся больше всего не роста инфляции чуть выше 10%, а, например, очень резкой фискальной экспансии, как это предлагают некоторые политики. То есть либо резкого снижения налогов, либо резкого повышения государственных расходов, отчего в экономике очень быстро появится много денег. Что касается внешних угроз, я не думаю, что прекращение роста цен на энергоресурсы представляет для России угрозу и может застать ее врасплох.
Одно дело, если цены перестанут расти — Россия к этому действительно готова. Более того, как ни странно это звучит, для России было бы лучше, если бы цены на энергоносители хоть на время перестали расти. Все могло бы уравновеситься. Другое дело, если цены упадут резко. Вряд ли это будет повторением кризиса 1998 года, потому что сейчас есть резервы и состояние экономики лучше, но для финансового сектора это было бы чувствительно. Банковский сектор в России пока не очень сильный, хотя в последнее время мы наблюдаем весьма положительные тенденции: растут активы, капитал… Но в целом капитализация все-таки недостаточная. Просто нужно время. Крупный банковский сектор не может возникнуть за несколько лет.
— А может ли государство повлиять на капитализацию банковского сектора?
— Сейчас одна из главных проблем капитализации состоит в том, что государству и Центральному банку довольно трудно оценить капитализацию банков. Что такое банковский капитал? Структура промышленно-финансовых групп, куда обычно входит тот или иной банк, часто непрозрачна. Поэтому капитализация может иметь фиктивный характер. Сейчас ЦБ проводит мониторинг, предъявляет более строгие требования к структуре капитала. Постепенно капитал становится прозрачнее. И главный стимул для этого — не только для банков, но и для всего корпоративного сектора — это выход на мировой рынок. Например, для IPO (первичного размещения акций) нужен соответствующий уровень прозрачности, чтобы заинтересовать иностранных инвесторов в покупке их акций. Репутация на мировом рынке стоит того, чтобы рассказать о себе подробно.
— Как вы относитесь к предложению о том, чтобы крупные банки были организованы в форме ОАО и чтобы 10% акций таких ОАО в обязательном порядке обращались на рынке?
— Многие крупные российские банки уже существуют в форме ОАО, и это позитивный факт. Что касается обязательного обращения 10% акций, то у нас пока нет на этот счет четкого мнения, хотя это требование понятно, и в целом мы оцениваем его положительно. Есть другие подходы — можно не обязывать, а поощрять банки это делать. В этом году Всемирный банк не посвящал в своем докладе специального раздела кредитным организациям. Мы собираемся совместно с Международным валютным фондом провести серьезный подробный анализ российского банковского сектора, дать ему комплексную оценку. Думаю, что работа скоро начнется.
— У нас много споров по поводу заимствований за рубежом при одновременном накапливании больших средств и инвестировании их в иностранные бумаги. Что вы думаете по этому поводу?
— Мне не нравится такая постановка вопроса. Российские предприятия заимствуют за рубежом не потому, что дома Стабфонд им денег не дает, а потому, что за рубежом им предлагают необходимые услуги и условия. Я согласен с мнением руководителя ФСФР Олега Вьюгина, который выступает за развитие национальных финансовых рынков. Но надо создавать условия, чтобы российские компании были заинтересованы размещать свои акции на отечественном рынке. Здесь много сложных вопросов, в том числе и сохраняющаяся неопределенность в отношениях государства и бизнеса.
— Вы более оптимистично оцениваете перспективы российской экономики, чем многие наши эксперты. В чем источник вашего оптимизма?
— Перед Россией стоит очень много задач экономического характера, есть разные угрозы, в том числе связанные с пространственным развитием. Те российские экономисты, которые описывают экономику страны с мрачным оттенком, часто предлагают резко изменить экономическую политику. Но от этого может стать хуже. Слишком резкое изменение макроэкономической политики — один из самых больших рисков для экономики России, потому что сейчас она развивается более или менее удачно. У нас много предложений и рекомендаций, но мы боимся, что Россия может, как у нас говорят, «выстрелить себе в ногу».
Нельзя сказать, что все отлично в российской экономике, но ведь могло бы быть намного хуже. Мы помним об этом и, наверное, поэтому с большим оптимизмом смотрим на имеющиеся достижения. Сейчас Россию подстерегает следующая опасность: накапливается много денег, и есть очень много направлений, по которым их можно тратить. И есть большое лоббирование и заинтересованность чиновников в том, чтобы через них прошли большие денежные потоки. Так вот, если все будет разбросано и не продумано, тогда в России действительно возникнут проблемы другого, более серьезного уровня.
— Делая такие выводы, вы опираетесь на мировой опыт?
— Да, к сожалению, есть такой довольно печальный опыт многих стран-экспортеров, которые во время бума экспортных цен на ресурсы тратили деньги быстро и неэффективно, и все кончалось очень плохо. Типичный пример — Мексика 70-х годов, когда цена на нефть была высокой и у правительства закружилась голова. Оно решило: все, мы теперь создадим диверсифицированную экономику, конкурентоспособную автомобильную отрасль и много-много чего еще… — и разбазарили все средства, и кончилось все экономическим кризисом. И мало было пользы от всех этих затрат.
Что с Россией хорошо — возможно, этому нет примера в других странах (Россия вообще уникальна!). Как бы здесь ни жаловались на увеличение госрасходов, на безответственность чиновников и прочее, если посмотреть на макроэкономическую, бюджетную и денежно-кредитную политику, сохраняется равновесие, несмотря на очень большой приток денег. Это трудно. Но пока финансы страны держатся очень-очень ответственно. Важно только, чтобы накопленные средства начали работать на страну, а не просто лежали на счетах Центрального банка. Просто жалко не получать дохода с огромной суммы денег.
— Какие наиболее заметные изменения вы видите в России за те два года, пока вы работаете во Всемирном банке?
— Я думаю, самое главное — улучшился инвестиционный климат. Российская экономика чувствует себя лучше, цена на нефть стремится вверх, и инвесторы все больше убеждаются в том, что нефть будет дорогой в среднесрочной перспективе. Когда я приехал, это было время разных скандалов, связанных с налоговыми органами. Макроэкономическая картина была очень неплохой, и, казалось бы, инвесторы должны быть в восторге, а получилось наоборот. По чисто политическим причинам.
Самое главное достижение правительства за прошедшие два года заключается в том, что ему удалось в какой-то степени успокоить инвесторов. И просто видно, что сегодня инвестиционный климат в России лучше, чем был два года назад. Не то, чтобы проблема была решена полностью, но произошли очень серьезные изменения. В этом смысле достаточно важным было прошлогоднее послание президента Путина. Президент подчеркнул, что не только бизнес должен думать о том, что делать для общества, но и государство должно отвечать перед бизнесом, что это двустороннее движение.
— Вы упомянули прошлогоднее послание Президента России, а что бы вы отметили в нынешнем послании?
— О многих проблемах, затронутых президентом, Всемирный банк тоже писал — о демографической ситуации, миграции и многих других. В среднесрочной и долгосрочной перспективе это одни из самых важных проблем России, и мы надеемся, что теперь на них будет обращено больше внимания. Кроме того, важно, что президент обратил внимание на значение справедливой конкуренции, защиты предпринимательства, особенно в инновационных секторах. Потому что без конкуренции инновационной экономики в России не будет. Как подтверждают опросы предприятий, сейчас в этом отношении довольно много проблем. Что касается ответственности перед обществом богатых людей, то, с одной стороны, понятно — речь шла о тех, кто нечестным образом заработал деньги. Но, с другой стороны, инвестиционный климат в стране такой, что можно понять эти слова иначе: если я заработаю много денег в России, я все равно могу оказаться под надзором и меня заставят поделиться с государством на неопределенных условиях… Впрочем, если президент имел в виду только жуликов, он сказал все правильно.
— А что вам еще интересно в России, кроме экономики?
— Я часто бываю в театре, хотя в последнее время не так часто, как хотелось бы. Рядом с моим домом «Ленком», и я довольно часто туда хожу. Бываю во МХАТе им. Чехова, в Малом театре. Очень люблю оперу. Был в Большом театре на «Тоске». Очень запомнилась постановка оперы «Леди Макбет Мценского уезда». Мне удалось посмотреть эту оперу и в Большом театре, и в «Геликон-опере».
— И какая постановка вам больше понравилась?
— Трудно сравнивать, ну, может быть, в Большом театре уровень выше, а в Геликон-опере больше воображения.
