Сергей Алексашенко: «Рост цен не остановится ни за полгода, ни за три месяца до выборов»

​

Ежегодно 1 января жизнь в России становится ощутимо дороже — повышаются цены на продукты, проезд на транспорте, бензин, растут тарифы на услуги ЖКХ. Происходит это как-то естественно и неотвратимо: новый год — и с ним рост цен. Так будет всегда? Этот вопрос Инна ЛУНЕВА адресовала директору по макроэкономическим исследованиям Высшей школы экономики Сергею АЛЕКСАШЕНКО (в 1990-х годах — заместитель министра финансов России, первый зампред ЦБ РФ).

— Ну, конечно, это когда-то можно будет остановить, — считает Алексашенко. — Вопрос только в том, когда. И я бы все-таки выделил составляющие роста цен. Есть рост цен на продовольствие — здесь Россия очень сильно связана с мировым рынком пшеницы, подсолнечного масла, сахара, молока, и если везде растут цены, то, естественно, растут они и у нас. Волна повышения цен на продовольствие во всем мире, которая началась летом, наложилась на нашу засуху и, судя по всем оценкам, должна завершиться к маю. До мая продукты будут дорожать, и этот фактор по большому счету вне воли российских властей, ничего тут нельзя сделать. Это природа, природа на всей планете.

Есть вторая часть — регулируемые цены и тарифы, которые правительство и законодатели ежегодно пересматривают. Это тарифы на газ, на железнодорожные перевозки, местные власти поднимают тарифы на жилищно-коммунальные услуги. Вот это счастье раз в год нас и ожидает.

— А почему именно 1 января?

— Чиновникам так удобно, потому что это связано с бюджетным планированием. Тарифы удобно менять с 1-го числа. При этом по большому счету все равно — с 1 января или с 1 февраля.

— Не удобнее ли потихонечку, постепенно повышать в течение года?

— Вообще, я хотел немного с другого начать. Когда это закончится? Ровно тогда, когда инфляция в России будет подавлена. Ведь проблема в том, что российские власти достаточно прохладно смотрят на борьбу с инфляцией и им кажется, что 8-9-10% годовых — это нормально, жить можно. В мире же давно уже договорились, что с такой инфляцией жить нельзя. Естественно, если вы не индексируете тарифы на жилищно-коммунальные услуги, на следующий год у вас все ЖКХ будет в минусе, и поэтому вы вынуждены это делать. Пробовали российские власти заниматься индексацией ежеквартально, ежемесячно — много бюрократической работы, не успевают. Короче говоря, бюрократам проще это делать раз в год. Поэтому мы должны с этим смириться.

Есть еще третья составляющая роста цен — бензин. С нынешнего года Государственная дума по предложению правительства увеличила акциз на него, и эта история будет продолжаться три года. Три года подряд акциз на бензин будет увеличиваться, и каждый год с 1 января он будет еще больше дорожать. Цена бензина перекладывается на продовольствие и на все прочие товары.

— За январь его стоимость выросла более чем на 4%, а к концу года, по прогнозам, поднимется на 10%. Литр 95-го будет стоить доллар.

— Поскольку я сам езжу за рулем, у меня ощущение, что бензин куда сильнее подорожал, особенно если взять не с 1 января, а с 1 декабря. Просто все нефтяные компании знали, что будет повышение акцизов, и заранее начали поднимать цены. Поэтому 10-процентное повышение, мне кажется, уже состоялось. И те, кто говорит, что это будет только к концу года, — оптимисты.

Между тем транспортная составляющая в цене товара — 20—25%, и из нее 50—60% — это цена бензина. 10% роста его стоимости выльются в 2% роста цен на продовольствие.

Мы делали оценку с моими коллегами, у нас получилось, что если взять прошлый год, когда годовая инфляция была 8,8%, то влияние регулируемых тарифов, цен на бензин и мировых цен на продовольствие — все вместе это дает, наверное, примерно 80% роста цен. Этот фактор — он очень сильный, но из него только одна составляющая — реальные мировые цены на продовольствие — находится вне компетенции российских властей. Все остальное — рукотворная инфляция. И надо понимать, что, поднимая цены на электроэнергию, правительство автоматически повышает цены на газ и все наши деньги уходят в «Газпром». У нас же есть «национальное достояние», кто-то же должен получать наши деньги!

— По данным Росстата, в январе инфляция составила уже 2,4%, тогда как прогноз по году — 7%. Вы верите в этот прогноз?

— Нет, просто в бюджете заложен рост цен на 7%. Если сейчас правительство признает, что инфляция будет не 7%, а 9%, значит, надо пересматривать индексацию пенсий, зарплат и т. д., то есть это новые дополнительные бюджетные расходы. По опыту прошлых лет могу предположить: власти будут максимально оттягивать момент признания того, что инфляция окажется выше. Когда она достигнет 6,8%, правительство пересмотрит свой прогноз.

Хотя в январской инфляции есть еще общая сезонная составляющая. У нас традиционно в январе структура расходов населения меняется в связи с праздниками. Народ 10 дней гуляет и покупает более дорогие товары, стремясь отдохнуть как следует. Поэтому у нас каждый январь более высокая инфляция.

— То есть дальше рост цен будет замедляться?

— Да, дальше инфляция будет ниже, чем в январе, но до мая точно выше, чем в прошлом году.

— На инфляцию влияет еще и повышение налогов. Это на самом деле была единственная возможность залатать дыры в бюджете — усилить налоговую нагрузку на бизнес?

— Есть два способа сокращения дефицита. Первый — увеличение доходов, второй — урезание расходов. А есть третий инструмент бюджетной политики — заимствования. Вообще-то, у России маленький государственный долг, где-то от 15% до 17% ВВП, и огромные социальные обязательства, которые весь наш бюджетный корабль кренят на одну сторону. В моем понимании правительство неправильно поступает, говоря: «Давайте сокращать расходы на образование, на науку, на инфраструктуру. Мы не будем это финансировать, чтобы удержать дефицит низким». По-моему, правильнее было пойти на более высокий дефицит и его финансировать, занимая на рынках, а не увеличивая налоговую нагрузку. По оценкам Минфина, в этом году она выросла где-то на 2 с лишним процента ВВП. Это очень много, если учесть, что у нас процентов 40 экономики находятся в теневом секторе и налогов вообще не платят.

— И дальше будет еще больше…

— Очевидно. Есть такая известная кривая Лаффера: с ростом налоговой нагрузки желание вести легальный бизнес уменьшается. Мне кажется, мы уже находимся за точкой перегиба.

— Что сейчас происходит с кредитами для бизнеса?

— Судя по статистике, у нас уже примерно год, даже больше, с IV квартала 2009-го, идет устойчивый рост кредитования предприятий.

— А бизнес жалуется…

— Жалуется. Мы пытались разобраться — не получается. Это нужно проводить некое сплошное обследование, глубокое. Такое ощущение, что в той статистике, которую показывает Росстат, в росте кредитов очень много переоформления старых долгов и процентов. Вроде как все выросло, а на самом деле ничего не изменилось. Там прошла огромная волна: кредиты, которые, если помните, Внешэкономбанк в конце 2008 года выдавал предприятиям, 11 миллиардов долларов, — их заменили российские банки. Еще на 300 миллиардов рублей появилось таких кредитов, которые просто пошли на замещение, а Внешэкономбанк в банковской статистике не учитывается. Прошли очень крупные сделки по выкупу активов: «Уралкалий», «Сильвинит». Такие крупные сделки, которые в статистике опять же показываются как выдача кредитов, но в действительности мы понимаем, что на экономическую жизнь это не сильно влияет. Мне кажется, что рост кредитования идет, но — знаете, как «крокодил летает», — он такой медленный-медленный.

— Бизнес говорит: «Кредиты дорогие, но мы продолжаем работать».

— А банк отвечает: «А у нас по депозитам высокие ставки для населения». Кто крайний? Как обычно, население.

Кстати, с кредитованием населения дела обстоят лучше, чем с кредитованием бизнеса. Многие банкиры, с которыми я общаюсь, заявляют, что спрос частных лиц на кредиты возрастает, это очевидно.

— При этом проценты по кредитам не снижаются…

— А почему они должны снижаться, когда инфляция у нас высокая и спрос начал возвращаться — и на автомобильные, и на потребительские кредиты?!

— И на ипотечные тоже…

— На ипотечные тоже, хотя здесь спрос возвращается в меньшей степени.

— Ставки по ипотеке — больше политическая, чем экономическая тема.

— Была волна, когда Внешэкономбанк начал помогать снижать их, когда они ушли к 11%, кое-где даже до 10%, вот здесь население стало более активно себя проявлять. В общем, инфляция около 9%, кредитная ставка — 12%, так и живем.

— При инфляции 8,8% цена минимального продуктового набора в прошлом году выросла на 22,7%…

— Это нормально, потому что продовольствие, как я уже сказал, дорожает в силу роста мировых цен. Напомню, нечто похожее происходило в 2008 году. И тогда к маю 12-месячная инфляция цен на продовольственные товары была 21%, что в принципе сопоставимо. Корзина же состоит, очень грубо, из трех вещей: продовольствие, непродовольственные товары и услуги. При росте цен на продовольствие даже на 15—20% у нас есть непродовольственные товары, которые дорожают за год на 3—4%.

— Производитель — банки — поставщик — торговые сети. Где в этой цепочке происходит самое большое удорожание? Кто здесь виноват больше всего?

— Да все вместе. Опять же мы посмотрели: когда индекс мировых цен на продовольствие идет вверх, стоимость продовольственных товаров в российских магазинах практически повторяет его траекторию. А когда он падает, цены в России ползут вниз медленно-медленно, то есть торговля себе создает некую подушку. Потом с запозданием реагирует…

— Заместитель министра экономического развития Андрей Клепач заявил, что МЭР может ввести предельные цены на овощи. Это такой месседж продавцам, поставщикам, производителям: «Не повышайте цены!»?

— Мне кажется, это крик бессилия. Потому что предельные цены на овощи — это смешно. У нас уже есть перечень жизненно важных лекарств, есть регулирование цен на бензин. Дальше — овощи, гречка, все подряд. Но лучше тогда Госкомцен восстановить, национализировать все магазины и все цены сделать едиными. Только мы все это проходили, не помогает. Вы знаете, я к Андрею Клепачу хорошо отношусь и думаю, что, если бы он принимал решения, такого бы не принял.

— Какие должны быть созданы условия, чтобы мы все-таки реально увидели, что цены хотя бы чуть-чуть снизились — на автозаправках, в магазинах?

— На этот вопрос есть очень простой ответ. Понимаете, инфляция, коррупция не есть некие уникальные российские проблемы. Многие страны с ними сталкивались и нашли пути их решения. Для борьбы с инфляцией существуют два инструмента. Первый — это соответствующая макроэкономическая политика Минфина и Центрального банка, которые должны своими рычагами, словами, заявлениями снижать инфляционные ожидания. В Конституции записано, что ЦБ отвечает за стабильность цен. Этим он должен заниматься вместе с Министерством финансов.

— Но не занимается.

— Значит, будем жить в условиях высокой инфляции. Второй инструмент — в руках правительства. Это развитие конкуренции. Лучшего способа для снижения цен, для подавления инфляции нет. Это железный закон, он справедлив во всех странах мира, и пока нигде не удалось доказать, что рост конкуренции ведет к росту цен. Всегда наоборот.

— Вы сказали, что Россия не уникальна, но, тем не менее, часть экономистов считает, что цены продолжат расти и где-то за полгода до выборов остановятся. То есть можно будет в ручном режиме управлять ценами. Вот и будет уникальность…

— Если Росстат получит команду остановить рост цен, он будет с радостью рапортовать, что рост прекратился. У нас Росстат очень гибкую политику проводит, чутко реагирует на подаваемые ему сигналы. То, что в нашей экономике рост цен не остановится ни за полгода, ни за три месяца до выборов, — это совершенно точно. Я напомню, что у нас был период — с августа и где-то до ноября-декабря 2009 года, — когда цены не росли. Это было сразу после прохождения дна кризиса, когда спрос со стороны населения, предприятий упал до минимума. Все боялись второй волны, все понимали, что нужно создать некие резервы, подушку ликвидности. И у людей, у бизнеса желание сберегать было сильнее желания тратить. Сейчас жизнь поменялась. Сейчас — «гуляй от рубля и выше». Пока в экономике нет предпосылок для того, чтобы рост цен остановился. Ну а административно… Если Росстату скажут остановить, он остановит.

— То есть ваш прогноз, если резюмировать, — цены продолжат расти?

— Я пока не вижу, что у нас Центральный банк озабочен проблемой инфляции, что правительство озабочено проблемой конкуренции. А пока эти два рычага не приведены в действие, пока эти два механизма не работают, инфляция в России будет объективно выше, чем в других странах.

— А что властям поможет озаботиться — народный бунт?

— Да, наверное. Массовое недовольство. Но я не очень верю, что население выйдет на улицы из-за того, что цены растут очень быстро. Такого не было даже тогда, когда инфляция составляла 20—30% в месяц, — народ как-то терпел. Может, надо дойти до уровня Зимбабве.

— Давайте не будем забывать, что в России сильное социальное расслоение и рост цен — это прежде всего удар по малоимущим. Может быть, не продовольствие у нас такое дорогое, а доходы низкие и нужно каким-то способом их повышать?

— Вы повторили слово в слово логику нашего правительства, которое взяло и повысило пенсии в два этапа. В итоге в бюджете появился дефицит, который невозможно ничем закрывать.

— Замкнутый круг.

— Конечно. В экономике не бывает ничего бесплатного. Если вы едете на машине, у вас колеса должны быть одинакового размера: не может быть одно колесо 13 дюймов, другое — 15, третье — 19, а четвертое — 21. Так вы далеко не уедете. А правительство пытается. Оно раз — взяло и пенсию увеличило, потом оборонные расходы подняло. А потом еще акциз на бензин и социальные налоги. Вот так каждое колесо в отдельности меняет свой размер.

— И что же делать нам, простым гражданам?

— Жить и думать о себе. Отвечать за себя, за свою семью. Принимать окружающую действительность как данность. «Дай мне сил справиться с тем, с чем я могу, дай мне терпения принять то, что я не могу изменить, и разум отличить одно от другого». Старая философская истина. Есть вещи, на которые мы повлиять можем, как граждане этой страны. А есть вещи, которые должны принять — и с этим жить.