Какого уровня просрочки по кредитам стоит ждать к концу года? Почему невозможно кредитовать реальный сектор под 14%? На эти и на другие вопросы в интервью изданию BFM.ru ответил Андрей НЕЧАЕВ, экс-министр экономики и президент банка «Российская Финансовая Корпорация».
— Минэкономразвития на прошлой неделе обнародовало прогноз, в котором не исключило второй волны кризиса в 2010 году, если рынок кредитования останется закрытым. Согласны ли вы с этим прогнозом?
— Прогнозы сейчас в значительной степени напоминают гадание на кофейной гуще, в России особенно. Это в наибольшей степени относится к конкретным количественным параметрам экономического роста. Дело в том, что никто не знает, когда и как мировая экономика выйдет из нынешнего кризиса. Для России ситуация усугубляется тем, что мы в решающей степени зависим от развития мировой экономики, в частности, наших основных торговых партнеров, потому что целые сектора российской экономики ориентированы исключительно на экспорт. Причем экспорт сырьевой, т. е. наиболее подверженный влиянию конъюнктуры мировых рынков. Соответственно, как только наши крупные торговые партнеры будут выходить из кризиса, экспортные сектора российской экономики также почувствуют улучшение. Поэтому, еще раз повторюсь — эти прогнозы весьма условны.
Что касается второй волны экономического кризиса, то большинство экспертов связывают ее именно с кризисом в банковской сфере и, прежде всего, с резким нарастанием просроченной задолженности по кредитам. Если усматривать в первую очередь эту причину, то, скорее всего, «волна» придется на осень. Это связано с тем, что банки еще год назад продолжали достаточно активно кредитовать и предприятия, и население, бурно развивали потребительское кредитование. Если не брать ипотеку, эти кредиты давались, как правило, на год или менее. В дальнейшем, по мере нарастания кризисных явлений, кредитование «схлопнулось». Поэтому сейчас мы рискуем столкнуться с невозвратом кредитов, которые выдавались на исходе этапа бурного развития кредитования в июле — сентябре. Когда станет окончательно ясно, каково состояние заемщиков, доля невозвращенных кредитов, как будут меняться резервы и, соответственно, капитал банков, прояснится и общая ситуация в банковской сфере, степень нарастания кризисных явлений в ней. Кризис в банковской системе неизбежно отразится и на ситуации в реальном секторе.
Если же усматривать какие-то другие причины кризиса, которых я пока не вижу, это могут быть другие сроки. Но это уже вопрос к Минэкономики, которое так прогнозирует ситуацию.
— По данным того же Минэкономразвития, прямые иностранные инвестиции во втором полугодии оцениваются как нулевые, а по итогам года предполагается отток капитала. Когда нам ждать приток?
— На самом деле, конкретные цифры сейчас это производная не только от нынешней ситуации, но и от прошлой политики. Наши банки и корпоративный сектор в последние годы набрали гигантские займы за рубежом, и сейчас идет возврат этих займов. К началу кризиса задолженность корпоративного сектора составляла около 500 млрд долларов, причем значительная часть задолженности была краткосрочной. Даже несмотря на то, что многие из этих кредитов реструктурируются, возвращать приходится немало. Соответственно, идет отток капитала. Приток может быть, если государство начнет активно заниматься внешними заимствованиями, что оно и планирует, по словам представителей Министерства финансов. Приток частного капитала возможен, если наша власть, наконец, сумеет сделать Россию инвестиционно привлекательной страной, чего пока, к сожалению, не наблюдается.
— Какова, на ваш взгляд, реальная доля просрочки в банковской системе, и во сколько на самом деле обойдется правительству докапитализация банков в связи с этим? Если вспомнить, Алексей Симоновский из Центробанка говорил, что цифра в этом году достигнет 500 млрд рублей, исходя из доли просрочки в 10—12 %.
— В этом случае также прослеживается некая игра в цифры, хотя уже совсем иного рода, чем в случае с прогнозами по темпам экономического роста. Дело в том, что Центробанк, базируясь на информации коммерческих банков, считает задолженность просроченной тогда, когда действительно наступили сроки платежей, а они не исполнены. Как правило, это касается процентов. Но любой банкир реально понимает, что если клиент не в состоянии выплачивать проценты, то значит и возврат самого кредита, мягко говоря, под большим вопросом. Хотя формально, скажем, срок возврата кредита не наступил, и он не должен быть отнесен к просроченной задолженности, но любой осторожный банк, конечно, должен создавать под него резервы.
Если мы посчитаем такого рода реально существующую просроченную задолженность — хотя формально она не подпадает под этот критерий — цифры «просрочки» в 4,5—4,7%, которые называет официальная статистика сейчас, конечно, должны как минимум удвоиться. Многие эксперты говорят о том, что уже сейчас просроченная задолженность достигла 10%, ну, а дальше прогнозы сильно расходятся.
— То есть сумму докапитализации по итогам года сейчас назвать сложно?
— Точную цифру назвать нельзя, поскольку мы не знаем, как будет развиваться ситуация. Думаю, что с учетом того, как правильнее бы было считать задолженность и соответственно потребность банков в декапитализации, официальные прогнозы по просрочке в 10% явно занижена. Если объем «плохих» долгов действительно составит 25%, практически наша банковская система в совокупности останется с «нулевым» капиталом. Разумеется, в разных банках ситуация различная. И далеко не всегда крупные банки имеют более устойчивое положение, чем мелкие.
— Путин призвал банки увеличивать объем кредитования реального сектора, и снижать ставки по кредитам до 14%. Как вы думаете, банки сейчас имеют возможность пойти на такой шаг?
— Я могу сказать одно: 14% лучше, чем 25%, но, конечно, гораздо хуже, чем докризисные ставки для серьезных заемщиков в 9—12%. Необходимо помнить, что банк не благотворительная организация. Банковский бизнес сам по себе довольно низко доходный, а содержание банка — дело дорогое. Банк рискует, в основном, не собственными деньгами, а деньгами своих клиентов и вкладчиков, и неизбежно закладывает повышенные риски, которые сейчас существуют в связи с ухудшением общей ситуации в экономике, в свою маржу. Сейчас, когда риски существенно возросли, банки стараются повысить традиционную маржу в 3%, которая является нормальной в спокойные времена.
Ключевым моментом является то, по какой цене банку достаются деньги. Когда осенью случился массовый отток вкладов физических лиц, и фактически речь шла о спасении банковской системы, сами банки были вынуждены резко повысить ставки по депозитам. С учетом того, что у нас достаточно высокая инфляция, вкладчики были заинтересованы в том, чтобы, ставки как минимум ее покрывали. Центробанк сейчас призывает коммерческие банки к снижению ставок. Но чтобы это обеспечить экономически, нужно добиться снижения инфляции и системных рисков банковской сферы. Если ныне «нормальные» проценты по депозитам составляют 12—14%, то, привлекая деньги клиентов под такие проценты, как банк может выдавать их под 14%?
То же самое и с деньгами Центробанка. Хотя формально сейчас учетная ставка снижена, реально банки получают деньги не по ставке рефинансирования, которая носит сугубо индикативный характер, а привлекают их на беззалоговых и ломбардных аукционах, через валютные свопы, и т. д. Существует целый набор схем рефинансирования коммерческих банков Центробанком и в каждой свои проценты. Например, на беззалоговых аукционах ставки привлечения вообще доходили до 18%.
Исходя из того, по какой цене ЦБ будет давать деньги коммерческим банкам — а сейчас это один из главных источников их пассивов — кредитные организации и смогут формировать доходность своих активных операций, в первую очередь, кредитования. Поэтому, если наши власти хотят, чтобы ставки по кредитам реальному сектору были 14%, значит они должны: а) предпринять активные усилия по снижению инфляции, чтобы банк мог понижать ставки по депозитам; б) соответственно, дешевле предоставлять банкам средства господдержки. Вот и все.
— Правильно ли делает государство, предоставляя субординированные кредиты лишь крупным банкам?
— Мне кажется, наше государство вообще совершает ошибку, пытаясь активно вытеснять с рынка малые и средние банки. Причем, когда оно не дает им средств господдержки — это еще полбеды, но закон о повышении минимального размера капитала (к концу этого года до 90 млн рублей, а еще через 2 года до 180 млн) может привести к вымыванию с рынка от 200 до 250 малых и средних банков.
Я подчеркиваю, что вымывание грозит не только малым, но и средним банкам, потому что как раз в связи с ростом просроченной задолженности, а также потерями, которые банки понесли на фондовом рынке, у многих из них капитал существенно понизился, и соответственно, они рискуют тоже оказаться в зоне турбулентности. На мой взгляд, большая ошибка — искусственно пытаться выталкивать банки с рынка, потому что каждый из них имеет свою нишу. Поскольку у нас впервые ограничения по капиталу вновь создаваемых банков были введены более 10 лет назад, то это означает, что банки имеют, как минимум десятилетнюю историю работы на российском рынке. Именно на малых и средних банках лежит основной груз ответственности расчетно-кассового и кредитного обслуживания малого и среднего бизнеса, особенно в регионах. И их искусственное выталкивание с рынка ничем не обосновано и является серьезной ошибкой, в том числе и по социальным соображениям. Ведь банковские специалисты окажутся на улице.
С другой стороны, наш собственный опыт показывает, что, скажем, осенью, когда давали деньги в другой форме, в первую очередь, государственным банкам, средства до реального сектора так и не дошли. Получается, в данном случае у правительства
Наталья ДУБИНИНА