Е. И.: Сергей Кимович, ну вот сейчас проблемы с Украиной очевидны. Санкции Евросоюза очевидны. Америка не дремлет — вон нам «Южный поток» перерубают по их просьбе. На этом фоне люди еще каждый день узнают, что отозвана лицензия, банка нет... Понимаете? Где-то хочется успокоиться. Это сейчас своевременно или нет?
С. Ю.: Абсолютно нет, несвоевременно. Как раз несвоевременно именно в этой ситуации. Ведь банкротство любого банка — это ущерб экономике, это ущерб людям, это ущерб бизнесу.
Е. И.: Это связи, коммуникации...
С. Ю.: Абсолютно. Банки — как кровеносные сосуды. Деньги — как кровь... Сейчас надо очень аккуратно и деликатно, чтобы не повести себя, как у Гоголя унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла. В такой ситуации, как сейчас, мне кажется, нужно более аккуратно и деликатно к чистке банков подходить. Но, безусловно, банки, которые не могут проводить платежи своих клиентов, они не должны существовать. Вообще, я всегда считал знаете как? То, что банк — как хорошие швейцарские часы. Или должен работать очень хорошо, или никак.
Е. И.: Сейчас, когда ехала к вам на встречу, открываю Facebook* (мы все — в соцсетях). У вас, кстати, нет аккаунта в Facebook*?
С. Ю.: Есть, но я туда не захожу.
Е. И.: Редко пользуетесь, некогда?
С. Ю.: Я просто пароли все забыл.
Е. И.: Понятно. Один известный человек пишет: «Ну все, я похоронил банковскую систему России». И из комментариев я поняла, что Герман Греф — сейчас же было собрание акционеров Сбербанка, — и он сказал, что скоро главный конкурент вырастет именно из Интернета. Всей банковской системе. Потому что уже все эти сервисы — Google, «Яндекс» проводят платежи. Скоро они будут ссужать деньгами. И это глобальная проблема. У вас классический банк, расчетно-кассово
С. Ю.: А с чего вы взяли, ведь знаете, как лев готовится к прыжку? Я понимаю, что за Интернетом будущее. У меня товарищ работал в небольшом бельгийском банке, имеющем один центральный офис. Они за год по Интернету собрали около 3 миллиардов евро! Собрали денег! И за этим, безусловно, будущее. Как будущее — за интернет-торговл
Е. И.: В вашем нынешнем банке?
С. Ю.: Конечно! Естественно!
Е. И.: То есть Интернет будет присутствовать? И вы будете с помощью Сети искать клиентов и деньги размещать?
С. Ю.: Мы стараемся, конечно, потому что все равно за этим будущее. Так будет. Кто этого сейчас не поймет, кто сейчас не начнет закладывать фундамент, тот проиграет, безусловно, через пару лет.
Е. И.: Но тем не менее давайте из века XXI перенесемся в XIX, а то и дальше. Потому что мы с вами находимся в Антикварном доме. Это – ваша отдушина. Это ваша любовь. За вашей спиной – уникальный мейсенский фарфор. Откуда это увлечение и что мы с вами здесь делаем, а не в скучном банковском офисе?
С. Ю.: На самом деле, если честно, может быть, это и цинично будет звучать, но, вообще, самое красивое, по-моему, это изображение Бенджамина Франклина на 100-долларовой купюре. Мне это очень нравится.
Е. И.: Спорить не буду.
С. Ю.: На самом деле не помню, кто сказал, что самый хороший продавец — тот, кто любит товар, который он продает. Я очень люблю это, но это не отдушина. Это просто совмещение некоторое удовольствия и здравого расчета. Потому что, продавая ПРБ, я на самом деле об антиквариате задумался очень давно. И всегда для меня было непонятно, почему же во всем мире, во всех банках антиквариат с удовольствием принимается в обеспечение кредитов?
Е. И.: Там, за рубежом?
С. Ю.: Там, за рубежом. У нас – не принимается.
Е. И.: Это точно вы говорите, что там при наличии антикварных картин я могу взять кредит?
С. Ю.: Я могу сказать точно, да, безусловно.
Е. И.: Интересно!
С. Ю.: У нас – нет. Почему? Для того чтобы антиквариат стал предметом финансового банковского оборота, чтобы он стал предметом обеспечения, нужно выполнение трех условий. Первое — это уверенность в подлинности. Второе — уверенность в рыночной цене. Третье — каким образом продавать.
Е. И.: Эксперты нужны для всего этого?
С. Ю.: Так вот, банкиры русские этого не знают. Они не понимают, как это вообще сделать. И могу объяснить, почему. Потому что у нас вообще, к сожалению, сам институт экспертизы был разрушен.
Е. И.: Знаете почему? Потому что в России никто никому не доверяет.
С. Ю.: Можно и нужно антиквариат— а его на миллиарды долларов на руках находится — сделать предметом финансового оборота. Потому что точно такой же, как ценные бумаги.
Е. И.: Подождите. Откуда в нищей советской России — мы вышли все из СССР — антиквариата на миллиарды? Вы сейчас не оговорились?
С. Ю.: Не оговорился: на миллиарды долларов на руках находится антиквариата.
Е. И.: Уже у нуворишей или у наших предков?
С. Ю.: И у предков, и старые, и новые.
Е. И.: Просто я сейчас благодаря вам иду в ту область, где ни разу не была.
С. Ю.: А я вам сейчас объясню. Мировой оборот антиквариата составляет около 100 миллиардов долларов в год. Россия как минимум 10% в этом должна занимать. У нас очень богатая страна. У нас больше 1 тысячи человек долларовых миллиардеров.
Е. И.: И на 20% в этом году увеличилось количество официальных миллионеров в России. Сегодня только сообщили.
С. Ю.: Да в России денег полно на самом деле. Мы — богатые люди, и это правда. У нас, что очень важно, у нас растет средний класс. Для того чтобы антиквариат стал предметом финансового оборота, в прошлом году я создал Национальный институт независимой экспертизы. Мы собрали лучших экспертов по всем направлениям антикварного рынка. И у нас такая система проведения экспертизы: только три эксперта проводят на один предмет. И обязательно техническая экспертиза. Я не могу понять, почему раньше так не делали? Ведь у нас экспертиза вся!
Е. И.: Желающих не было.
С. Ю.: Полно желающих! В банк приходит человек с иконой, с картиной. Вызываются эксперты из Института независимой экспертизы. Они – первое – оценивают, дают рыночную оценку. Второе – определяют подлинность. Третье – Восточно-Европейский антикварный дом в случае невозврата кредита с удовольствием возьмет это на реализацию.
Е. И.: У вас это так и происходит, прямо вот сейчас?
С. Ю.: Так и происходит. Но только пока банкиров до конца еще в это не… Наш Антикварный дом существует полтора года всего. Институт существует год. То есть мы еще не раскачались. И банкиры еще замучены всякими...
Е. И.: ...всякими текущими проблемами.
С. Ю.: Да. Они еще до конца это не понимают. Но мы предлагаем такой сервис, когда кредитному работнику всего лишь нужно будет набрать телефонный номер. Приедут, заберут этот предмет, оценят, определят подлинность. И мы — здесь у нас есть хранилище прекрасное, очень большое, — мы даже можем и хранить это у себя. В случае невозврата мы с удовольствием это возьмем на реализацию. У нас два вида владельцев антикварного бизнеса. Это, первое, коллекционеры, которые не могут его развивать, потому что все самое лучшее они оставляют себе. Я вот этот фарфоровый сервиз мейсенский, я его не могу продавать. У меня прямо душа…
Е. И.: 17 миллионов — кто же купит?! Желающие есть?
С. Ю.: Вообще-то, я считаю, что это 750 тысяч примерно.
Е. И.: Это какого века получается?
С. Ю.: Это получается начало XVIII века. Это с начала организации Мейсенской мануфактуры, одни из первых предметов.
Е. И.: Исторические раритеты.
С. Ю.: Абсолютно. Им почти 300 лет!
Е. И.: Для этого надо разбираться, понимаете? Вы этим живете, вы этим дышите. Но таких людей единицы.
С. Ю.: Для этого можно и не разбираться в этом. Ведь очень много продвинутых людей, которые пользуются Интернетом. Достаточно открыть Интернет и посмотреть: дорожает, увеличиваются объемы рынка. Почему? Потому что этого не становится больше. Этого становится только меньше — бьют, теряют, ломают...
Е. И.: Уходящая натура...
С. Ю.: Если бриллианты ценятся потому, что считают, что их мало.
Е. И.: Если Dybirs все выложит из своих запасов, то будет, как сахарный песок.
С. Ю.: И, кроме этого, бриллианты каждый год все равно добываются. Это – не делается. Земля — это тот товар, которого никогда не становится больше. Антиквариат — это тот товар, которого никогда не становится больше. Поэтому он не может не увеличиваться в цене.
Е. И.: Сергей Кимович, докажите мне инвестиционную привлекательност
С. Ю.: В среднем, по статистике, в переводе (00.08.17) для долларов — в год это 10—12% годовых всегда. В такие годы, как сейчас, когда все бурлит и все шатается. Ведь вы же мне сами говорили, что за границей с ума сошли, все очень дорого. А потому что люди деньги вкладывают.
Е. И.: Вообще, у нас смешные цены, я вам скажу.
С. Ю.: Правильно. Потому что там люди понимают, что это прекраснейшее вложение даже для сохранения денег. У нас по ряду причин вообще об антиквариате особенно не говорили. И сейчас любого обывателя спроси, с чем у тебя ассоциируется слово «антиквариат» или «аукцион»?
Е. И.: Рухлядь.
С. Ю.: Нет. Преступление, подделка!
Е. И.: Теневой бизнес.
С. Ю.: Да. Потому что у нас никогда ничего не говорили. Рынок был закрытым абсолютно. Здесь невозможно говорить о развитии антикварного бизнеса и не говорить о развитии антикварной культуры. В Америке свыше 10 миллионов коллекционеров. А у нас по сравнению с потенциалом нашей страны — раз-два и обчелся. Мы можем значительно расширить рынок коллекционеров. Но нужно системно бороться с фальшивками. Я первый человек, который пришел в антиквариат не из мира антиквариата. Я и не сильно коллекционер. Я просто бизнесмен. С мозгами бизнесмена.
Е. И.: Белый рыцарь антиквариата, банкир Сергей Юнин был сегодня героем моей авторской программы «Первые лица». И я очень рада, что спустя годы мы возобновили с вами общение. Показывайте свои сокровища, ведите на экскурсию!
*Сервис/сервисы, принадлежащие Meta, признанной в РФ экстремистской организацией, деятельность которой запрещена на территории РФ
