Как социальный пессимизм переходит в вайбцессию

27 мая 2025 года Банк России опубликовал информационно-аналитический комментарий «Инфляционные ожидания и потребительские настроения». В нем в числе прочего приводится субъективная оценка индекса потребительских цен со стороны экономических агентов: предприятий и населения. В частности при официальном значении инфляции, близком к 10% граждане без сбережений оценивают ее реальный уровень в 17%, а предприятия розничной торговли – и вовсе в 37%.

С одной стороны, приведенные значения сеют сомнение в истинности оценки инфляции в стране и способствуют скептическому взгляду на сущность стремительного подорожания продовольственных и непродовольственных товаров. С другой стороны, подобные сводки как нельзя лучше оправдывают бесконечно долгое поддержание высокого уровня ключевой ставки Банка России: дескать, если бы не ставка, то те же 17 и 37% мы увидим по всем категориям наблюдателей и товарной номенклатуры.

Для того, чтобы как-то объяснить кратно разнящиеся цифры по инфляционным показателям, исследователи все чаще прибегают к новому термину «вайбцессия». Общий смысл состоит в том, что население, измученное лихолетьями передряг и экономической неустроенности, воспринимает текущую и перспективную ситуацию хуже, чем есть на самом деле. Статистика, дескать, не врет, просто исчез экономический романтизм и социальный пессимизм. Вопрос о том, насколько вайбцессия характерна для российских граждан, остается открытым.

Вайбцессия как явление, с ее истоками и последствиями, в большей степени характерно для зрелых рынков и инвесторов с повышенным уровнем ответственности. В гораздо меньшей степени этот атрибут рефлексии характерен для участников рынка с авантюрной или оппортунистической моделью поведения, для которых повышенная волатильность или нисходящая динамика  – не больше, чем инструмент для заработка. Рискнем предположить, что для российских условий вайбцессия едва ли актуальна.

Чувство тревожности действительно редко покидает россиян и участников рынка, но это не самопроизвольное состояние, а целенаправленное настроение, формируемое внешним фоном и медиа. Сочетание непрерывной вооруженной конфронтации, усиления санкций и не самых радужных экономических перспектив формируют туман неопределенности, причем неопределенности с пессимистическим настроением. Это создает предпосылки для большей склонности к выходу в кэш,  возрастающему недоверию к поступательному тренду казалось бы аутентичных классов активов, вроде золота, валюты и недвижимости.

 И все же вайбцессия на российском финансовом рынке проявляется фрагментарно, в отдельных сегментах финансового рынка. Как правило проявляются незапланированные события, которые не являются в чистом виде «черными лебедями», но не несут ничего для инвесторов кроме неопределенности. Речь идет о «внезапном» укреплении рубля, падении нефти, торговых войнах и т.п.

 Россияне действительно ощущают себя беднее в смысле перспектив и динамики потребления, что не так далеко от истины. Понижение уровня благосостояния в значительной мере субъективно и связано с тем, что инвесторы закладывают будущие потери от вложений на уровне, не ниже прежних потерь. То есть, фактически экстраполируют черную полосу своих неудач в будущее. В результате настроение участников рынка переходит от модальности «преумножить» к модальности «не потерять», что, с одной стороны, провоцирует уход от риска: перекладывание из акций в облигации, с другой стороны, сжатие потребления и предпочтение ликвидности.

 Иммунитет от вайбцессии формирует регулярное обновление методологии расчета социально-экономических показателей, производимое Росстатом. Это позволяет камуфлировать не только некоторые промахи в экономической плоскости, но и маскировать ряд противоречий такого масштаба, что они могли бы вызвать разворот всего рынка.

 Нередко в российских условиях проявляется антивайбцессия как восприятие хаоса как порядка. Например, еще в 2024 году многие эксперты оценивали, что в 2025 году мы увидим волну дефолтов в корпоративном секторе. Вместо того, чтобы попытаться заложить это в прогноз или же опровергнуть, появляются суждения, соревнующиеся в своей абсурдности. Например, представитель Банка России высказывает мысль, что банкротства компаний полезны для рынка, потому что произойдет некая расчистка. Государственный сектор реагирует на сложившуюся ситуацию в духе: «авось пронесет». Однако экономические агенты не могут делать столь легковесных утверждений  и просто ограничивают свои инвестиционные программы, предпочитая высокую ликвидность при добровольном согласии на стагнацию. Необходимо задуматься, ибо из этого пожара можно не выйти преображенными.